Нет, все обстояло намного сложнее. При любых обстоятельствах, как только они с Ангусом появились здесь, служба безопасности Станции должна была послать сообщение в штаб-квартиру ПОДК. Служба безопасности должна была сообщить в штаб-квартиру все, что она сказала и сделала. Почему не ответил Дивизион Принуждения? К сожалению, связь на межзвездном расстоянии была делом не простым.
Тем не менее, курьерская прыжковая ракета могла доставить сообщение в штаб-квартиру и обратно в течение нескольких дней. Обычная связь попутными кораблями доставила бы сообщение в течение нескольких недель. Неужели время проведенное с Ангусом промчалось так быстро, что они не успели ответить? И действительно ли, если ДП ответил, Безопасность не позволила бы Нику забрать ее?
Она совершенно запуталась. Если Мин Доннер, директор Дивизиона Принуждения, проинструктировала службу безопасности Станции позволить Нику забрать ее – Морн не могла пройти мимо этого. Слишком много включалось различных рычагов, слишком много возможностей для предательства. А она верила ПОДК с самого своего рождения; верила как своему отцу.
Нужно цепляться за то, что ей точно известно, иначе она парализует себя. Она должна сосредоточиться на нынешних проблемах; на выживании и шизо-имплантате.
Она должна сконцентрировать внимание на Нике Саккорсо.
Прежде чем Морн успела сделать еще одни вывод из своих размышлений, зачирикал интерком. Голос, похожий на голос Микки Васацк, произнес нейтральным тоном:
– Ник.
Словно он не спал, Ник сел и свесил ноги с края койки. Игнорируя Морн, он в течение нескольких секунд тер лицо руками; этого времени ему хватило, чтобы прийти в себя. Пока Морн решала, как следует реагировать, как дальше играть свою роль, он встал и застучал по клавишам интеркома.
– Я здесь.
– Ник, желательно, чтобы ты появился на мостике. – Интерком искажал голос, делая его безличным; неуловимым.
Ник не ответил. Вместо этого он выключил интерком и потянулся за скафандром и ботинками.
Он все еще не смотрел на Морн.
Она была слишком беззащитна; рисковала слишком многим. Подавив слабость и постоянное отвращение, она спросила как можно более непринужденно:
– Что случилось?
Он закончил застегивать скафандр, натянул ботинки и только потом повернулся к ней.
Его глаза ярко блестели; они сфокусировались на ней с живостью, внутренним блеском; Морн могла бы полюбить их или по меньшей мере восхищаться ими, если бы встретилась с Ником раньше, чем встретилась с Ангусом – если бы никогда не встречалась с Ангусом. Несмотря на небрежность, с какой Ник держался, он скрывал напряжение туго сжатой пружины, словно физический отдых делал его еще более опасным.
Он улыбнулся; в голосе его звучал оттенок юмора, когда он сказал:
– У нас здесь все совсем по-домашнему. Не то, что в ПОДК. – Морн поняла, что получила предупреждение, возможно, даже услышала скрытую угрозу. – И на борту действует всего несколько правил. Но их нужно выполнять. Вот одно из них: когда слышишь словно «желательно», не следует задавать вопросов. Нужно выполнять то, чего от тебя «желают». Понятно?
Он явно угрожал Морн. Стараясь сохранить лицо неподвижным, словно маска, она решительно кивнула.
– Вот и славно, – сказал Ник.
Дверь с шипением открылась, и он вышел.
Когда дверь за ним закрылась, Морн осталась неподвижно стоять, глядя на закрытую дверь, словно он выходя отключил ее – словно отнял всякую цель в жизни.
