С пола раздалось сначала недовольное рычание, а затем повалили густой дым и копоть.
И дым и копоть, как выяснилось, были от того, что сильный и могучий ящерогад не сумев разорвать путы усилием мышц, не нашел ничего лучше как попытаться освободиться от опутавших его ростков с помощью огня. И это, естественно, очень не понравилось вьюнку, у которого даже и мысли не возникло, просто так без боя отступить перед каким-то там огоньком. В результате, между вновь и вновь появляющимися новорожденными ростками и многочисленными огоньками, вспыхивающими то там, то тут, разыгралось нешуточное сражение, в котором огоньки пытались сжечь ростки вьюнка, а вьюнок в отместку все сильнее и сильнее сдавливал тело Эрика, являющегося виновником и разжигателем сражения.
– Ба-а-а, немедленно, отзови свою поросль! – указала я глазами на сражающегося с растением отважного бойца.
– Не надо! Я сам! – надменным тоном наотрез отказался от помощи гордый боец.
– Он сказал, что сам, – невозмутимо пожала плечами седовласая нимфа. – Так что не вижу причины ему мешать…
– Ба, письмо! – теряя терпение, напомнила я, – Ты сказала, что Виви, возможно, постирала платье вместе с письмом…
– А-а-а, так я у нее не спрашивала. Зачем мне это? Я просто дала задание домовым отыскать письмо и как найдут сдать его нашему семейному сакраментуму на хранение…
– Ну, и? – уточнила я.
– Что «ну, и»? – не поняла бабушка.
– Домовые… письмо… нашли? – четко выговаривая каждое слово, еще раз уточнила я.
– Наверное, же нашли! – невозмутимо констатировала древняя нимфа, – наша домовая челядь, знаешь ли, не имеет привычки мои распоряжения игнорировать! Так что мне нет нужды у них уточнять, выполнили они мое задание или не выполнили! Это только ты у меня такая непонятливая и своенравная! Тебе хоть кол на голове чеши, а ты все равно поступаешь, как сама хочешь, а не как тебя просят!
– Но, бабу-у-у-уля, письмо было адресовано мне! – возмутилась я. Как ты могла не сказать мне о нем? Как все они могли? Предатели!
– Никакие они не предатели, в моем доме хозяйка – я, а не ты, хоть ты и моя внучка! Так что, для домовых, мое слово – закон, а не твое!
Вот так одной фразой бабуля и действия домовых оправдала и меня на место поставила. В общем, обидно мне стало очень и за письмо, и за Эрика, и за себя. И чтобы хоть как-то ей отомстить, я освободила Эрика из пут вьюнка. Правда, освобождать его крайне необходимо было и так, и, причем, срочно, потому что иначе или он сам себя угробил бы посредством самосожжения, или вьюнок его таки бы задавил в своих удушающих объятиях.
– Знаешь, что бабу-у-у-уля! – разозлилась я. – Во-первых, больше не смей нападать на моих друзей, даже если они ящерогады! Во-вторых, не смей больше утаивать от меня мои письма! А в-третьих, верни мое письмо! Немедленно!
– Каролина, я же сказала тебе! Вот никогда ты не слушаешь, что тебе говорят! – покачала головой бабушка. – Нет у меня твоего письма, оно у нашего семейного сакраментума на хранении, если конечно домовые его все-таки нашли!
– И, в-четвертых, ключ верни! – потребовала я.
– Какой ключ? – абсолютно искренне недоумевала бабуля.
– От двери моей комнаты! – раздраженно объяснила я. – Я прекрасно помню, что я закрыла ее на замок! Так что, бабуля, ключ! – и я протянула руку.
Древняя нимфа, хотя и кряхтя и нехотя, но достала ключ из кармана и вложила мне в ладошку. – И кто тебя только, Каролина, воспитывал! – разочарованно посетовала она.
