— Давай сюда, — Вадим тащит меня в ближайший к нам домик. На двери висят остатки амбарного замка и я понимаю, что Истомин выбил дверь еще в первый свой визит.
Закрытая дверь моментально отрезает нас от стены дождя и холодного ветра, вот только легче от этого не становится. Я бегло оглядываю помещение в поисках камина или очага, но к моему разочарованию, в маленькой узкой комнате находится лишь кровать, тумбочка, небольшой деревянный стол и две табуретки.
— Жди здесь, — командует Вадим и снова скрывается за дверью.
Одежда противно липнет к коже и я пытаюсь хоть как-то выжать из нее воду. Под ногами тут же образовывается небольшая лужа, но теплее мне, конечно, не становится. Господи, я ведь окоченею тут. Как дожить до утра, если тут ни полотенец, ни одеял? На кровати лежит облезлый матрас и я уже вполне готова завернуться в него, когда дверь снова открывается и в домике появляется вадим с огромной алюминиевой кастрюлей.
— Замерзла? — с участием интересуется он, глядя на то как меня трясет. — Сейчас согреемся.
Он наклоняется к кастрюле и убрав мокрую доску сверху, показывает мне содержимое: в ней лежит немного дров, старый журнал и железная кружка. Я еще пару одеял нашел, сейчас разведем костер и вернусь за ними с сумкой, чтобы не промокли.
— Спасибо, — искренне шепчу и помогаю ему вырвать несколько страниц из журнала. Только бросив их в наш импровизированный камин, я замечаю картинки. Он специально??
Ладно, не думаю, что на этой турбазе была целая библиотека, но как так получилось, что единственный журнал, что он принес оказался эротическим? Вадим иронично хмыкает и расправляет страничку так, чтобы было видно не только тело модели (голое, разумеется), но и лицо. Какое благородство! Он бы еще ее грудь прикрыл, что ли, чтобы не смущать…
— Черт, — шипит он, когда у нас сгорает уже добрая половина страничек, а дрова так и не желают загораться. — Они были под навесом, но все равно отсырели.
Мы с ним синхронно скользим глазами по комнате и практически одновременно останавливаемся на табуретках и тумбочке.
— Пойдет, — пожимает он плечами и положив табуретку на пол, отбивает грязным кроссовком “ножки”.
Через несколько минут наш костер, наконец, разгорается и начинает давать нам хоть какое-то тепло.
— Ты чего смеешься? — недоумевает он рассматривая мое лицо.
— Ничего, — отмахиваюсь, но все равно добавляю: — Просто вспомнила бездомных из американских фильмов. Они тоже часто вот так в бочках костер разводят и греются всей толпой.
— И сосиски жарят, — мечтательно подхватывает он.
Мой живот тут же начинает урчать, а во рту скапливается слюна от мыслей о праздничном ужине, на котором мы по идее, должны были сейчас быть.
— Ладно, сейчас сгоняю за одеялами и будем греться.
Вадим снова исчезает, а я продолжаю цепляться за его последнее слово. Он же не думает… Нет, он сам сказал, что меня не тронет. А греться мы будем у костра. Я и спать согласна вот прямо здесь на полу, если честно. Кровать все равно одна, пусть забирает ее, а я тут, поближе к теплу посижу.
Но несмотря на то что я никак не могу вытравить из себя страх остаться наедине с Истоминым, когда он возвращается, из меня вырывается громкий вздох облегчения. Все-таки, с ним мне хоть и неуютно, но как-то спокойнее.
Он достает из своей сумки два коричневых одеяла и я хватаю одно из них, стараясь не думать через скольких людей оно прошло. Когда мы с мамой ездили к ее сестре на поезде, там были такие же колючие одеяла, но там по крайней мере, между нами был еще слой постельного белья.
