Они окружают меня, загоняя в угол, двигаясь как единое целое, и мне некуда деваться. Я застряла между ними и неподатливой штукатуркой стены. Сердце бешено колотится, а грудь вздымается, пока я пытаюсь вспомнить, как дышать.
Тот, которого зовут Рэнсом, склоняет голову набок, его яркие сине-зеленые глаза, кажется, видят меня насквозь.
– Теперь ты намертво связана с нами, пташка, – бормочет он странно нежным тоном. – Ты должна держать рот на замке.
– Я буду, – обещаю я, затаив дыхание. – Клянусь. Я ничего не скажу. Пожалуйста.
Мэлис хватает меня за подбородок и сокращает оставшееся расстояние между нами. Его темные глаза изучают мое лицо, словно он ищет хоть какие-то признаки того, что я лгу или что-то скрываю. Он так близко, что наши носы почти соприкасаются, его мускулистое тело нависает надо мной.
– Если ты не сдержишь свое слово, мы узнаем. И мы тебя уничтожим, – говорит он, проводя большим пальцем по линии моего подбородка. – Ты хочешь, чтобы тебя уничтожили?
Я задыхаюсь, подскакивая на кровати, сердце так сильно бьется в груди, что я слышу, как кровь стучит в ушах, перекрывая звук прерывистого дыхания.
Я вся в поту, волосы растрепались. Простыни обернуты вокруг меня, скручены так, что я чувствую себя в ловушке. Адреналин разливается по венам, и мне приходится заставлять себя дышать глубоко и ровно, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце.
– Это был просто сон, – бормочу я, качая головой и прижимая ладони к вискам. – Просто сон, Уиллоу. Просто сон.
Наконец напряжение в плечах и груди начинает немного спадать, и я бросаю взгляд на часы. Я проснулась раньше, чем обычно, но ненамного. Хорошо, что этот сон не разбудил меня посреди ночи, ведь сейчас я бы ни за что не смогла снова заснуть.
После еще нескольких минут попыток собраться с силами я встаю и тащу свою измученную задницу в душ. На этот раз на мне не кровь и грязь, но мне нужно смыть с себя пот. К тому же я все еще не чувствую себя по-настоящему чистой после вчерашнего.
Я включаю душ чуть холоднее, чем обычно, пытаясь стряхнуть с себя остатки этого… кошмара и привести в порядок мысли.
После всего, что произошло, кажется странным заниматься чем-то обыденным, но после душа я заставляю себя насыпать в миску хлопьев. Каждый кусочек у меня во рту на вкус как опилки, но я должна поесть.
Кроме того, молоко почти испортилось, и мне нужно его допить, пока оно не скисло окончательно.
Подобные мысли все еще здесь, на задворках моего сознания, но поверх них, сияя точно неоновая вывеска, накладывается картинка – прошлой ночью я наблюдала, как умирает человек.
– Перестань думать об этом, Уиллоу, – бормочу я себе под нос. – Просто вставай и иди в колледж.
Сумка там, где я оставила ее вчера, до того, как все покатилось к чертям, – и я хватаю ее, быстро выбегая из квартиры, чтобы успеть на автобус до кампуса. Я езжу этим маршрутом каждый день, но сейчас чувствую себя дико отстраненной. Вообще от всего. У меня сводит желудок, и я рада, что не съела ничего, кроме хлопьев.
Кожу бросает то в жар, то в холод, а затем снова в жар, волны беспокойства заставляют меня чувствовать, будто у меня температура или что-то в этом роде.
Теперь я словно другой человек. Словно все, что происходило до вчерашнего вечера, происходило с кем-то другим, и отныне я пытаюсь войти в жизнь этого нового человека и понять, как в ней ориентироваться.
