– Все что я сделал, отправил тебе смс о ней. Ты больная, – разворачиваюсь и ухожу. – Ребята, закройте рты, ничего не было. У Моники поехала крыша, либо её фантазия дала трещину.
Зло снимаю с себя пальто, отдёргиваю манжеты на рубашке. Толкаю дверь до характерного удара по стене и тут же, с размаху, захлопываю. Дура, больная, что с её головой в последнее время? Придумать такую ерунду и орать во все своё воронье горло. Теперь я понимаю, о ком мне читали на ночь сказки. Они были про хитрую лису-Монику, глупую курицу-Монику, и горластую ворону-Монику.
Раздражённо передёргиваю плечами и плюхаюсь в своё кресло, ставлю локти на столе и прижимаю пальцы к глазам. Я что, по её мнению, шут, чтобы делать такие заявления? Женская обида и коварство просто убийственны. Только стоило почувствовать себя человеком, и тут бам по башке.
– Мне все-таки лучше прийти позже, – тихо говорит мышонок, сидящий в кресле. О ней я совершенно забыл.
– Сидеть, – сжимаю волосы в руках и поправляю растрёпанную причёску. – Извините за то, что вам пришлось увидеть эту сцену. Подождите пару минут, я хочу выпить воды.
Встаю из-за стола и иду к приставке, где стоят несколько бутылочек.
Протягиваю ей одну, она трясущимися руками берет, но не может открыть бутылку. Сжимаю челюсть и открываю крышку ей, потом себе. Жадно выпиваю за пару глотков все содержимое. Она же пялится на меня своими огромными оленьими глазами.
Я должен взять себя в руки, потом разберусь с той ситуацией, сейчас мне надо отлично поговорить с «Анна – аналитиком».
Сажусь на кресло и скрещиваю пальцы вместе. Рассматриваю светло-коричневый свитер крупной вязки, тоненькие кисти дрожащих рук и бледное лицо. Она сейчас свалится в обморок от страха, надо что-то делать.
– Итак, вы аналитик, как я уже понял. Стаж работы какой? – потираю устало шею, а ведь день ещё не начался.
– Пять лет. Я училась в Йеле, некоторое время работала в Германии и затем приехала сюда, – говорит она, все ещё сжимая в руках открытую бутылку. Если она ещё сильней сдавит, то содержимое окажется на её ногах.
Перегибаюсь через стол, забираю бутылку у неё из рук и ставлю на стол.
– Сколько же вам лет, у вас такой послужной список, что даже я могу позавидовать, – я сейчас немного говнюк, но это собеседование, и мне с ней работать.
– 27, – отвечает она обиженно. – Вот почитайте.
На вид ей и 25 не дашь, слишком юная. Она протягивает мне свою папку, я смотрю место её бывшей работы и практически присвистываю. Работать в одном из самых перспективных франкфуртских подразделений, в отделе разработки…
– Только честно, с такими данными, что вы делаете здесь? Это выглядит так, будто вы спускаетесь по карьерной лестнице, нежели наоборот, – прищуриваю глаза и слежу, как она станет выкручиваться. Именно так поступает Моника каждый раз. – Смелее.
– Хочу доказать отцу, что могу и без него, – она опускает взгляд и смотрит на свои накрашенные ногти. – Он руководитель фирмы, где я работала.
Пальцами я пощипываю себя за подбородок. Её папаша гений, чьё имя всегда на слуху. Единственное что меня смущает, так это то, что она бегает от него по всему миру. Последнее что я слышал о нем, как он возглавил подразделение в Лондоне. А это «Анна – аналитик», которая решила быть сильной, без поддержки. Подумать только, может, за скромным личиком и стеснительностью скрывается шило в заднице.
– Я знаю свою работу, уверенна, вы не пожалеете, – сообщает она уже окрепшим голосом.
