Неизвестно, сколько времени продолжалась бы эта история, если бы не Викентий Петрович, тот самый ростовщик и кавалер Зоиной матери. Всю зиму он исправно навещал бедную квартирку Новиковых и любезничал со своей нареченной, а с наступлением весны стал приходить реже и реже, пока окончательно не пропал. Настроение Павлы Семеновны упало, словно барометр в ненастный день: она ходила, как потерянная, стараясь избегать расспросов. Пролетели масленица, пасха, а о свадьбе и речи не было.
То есть названная невеста еще до его исчезновения заговаривала о дате, однако ее нареченный находил отговорку за отговоркой, и все оставалось по-прежнему. Пролетел май, наступил светлый июнь, и вот однажды Зоя, вернувшись домой вечером, застала мать в слезах.
Павла Семеновна сидела на кухне за столом. Перед ней стояла пустая тарелка. В доме, несомненно, был ужин – Зоя сама приготовила перед уходом на службу – но мать не позаботилась о том, чтобы разогреть его. Она тупо смотрела в одну точку, не смахивая текущие по лицу слезы.
– Мама? – позвала ее Зоя.
Павла Семеновна медленно повернула голову и посмотрела на дочь пустым взглядом. Зоя бросилась к матери и затормошила ее. Мать казалась безжизненной тряпичной куклой, ее голова болталась из стороны в сторону, а руки повисли плетями. Видя ее потухшие глаза, Зоя осыпала мать поцелуями.
– Мамочка, что случилось? Где Гриша и Гаврюша? Мама, не молчи.
– Мы дома, – послышался из коридора голос одного из братьев.
Зоя обернулась: в дверях стояли мальчики. Они казались встревоженными.
– Что с мамой? – спросила, чуть не плача, Зоя.
Мальчики переглянулись.
– Мы не знаем, – растерянно промолвил Гриша.
– Она вернулась домой такая и ни с кем не разговаривает. – добавил Гаврюша.
– А куда она ходила? – перебила Зоя и снова стала тормошить мать за плечи, – Мамочка, куда ты ходила? Что произошло?
Все было напрасно: Павла Семеновна оставалась безучастной.
Гаврюша осторожно тронул сестру за рукав.
– Может, это Викентий ее обидел?
Зоя посмотрела на него пристально, ожидая продолжения.
– В последнее время мама расстраивается из-за него, мы с Гришей все видим, только рассказывать тебе не хотели.
– Что не хотели? – насторожилась Зоя.
– А то, что Викентий уже неделю у нас не появляется, – выпалил Гриша.
Услыхав его слова, Павла Семеновна глубоко вздохнула и зарыдала так горько, что утешать ее бросились сразу трое.
– Зоенька! Доченька! – воскликнула, наконец, мать. – Несчастье-то какое!
И она снова зарыдала.
– Все пропало. Не будет у нас ничего – ни денег, ни квартиры. Мы так и помрем нищими. О, господи, за что?
Зоя и мальчики переглядывались в растерянности, ожидая, что мама продолжит изливать свою беду, однако она молчала.
– Мамочка, не пропадем, – обняла ее дочь, – Я работаю, да и братики уже бегают по урокам. Шиковать не сможем, а выживем. А там братья закончат гимназию. Не плачь, мамочка, ну его, этого Викентия – он нам никогда не нравился.
Она гладила мать по голове, и мальчики протягивали ладони, чтобы дотронуться до маминой руки. Павла обвела взглядом всех троих и выпалила:
– Он обобрал нас, обобрал до нитки. Помнишь, пообещал золотые горы, если я куплю акции Волжского пароходства? – она обернулась к Зое.
Та молча кивнула.
– Это была ложь с самого начала: он никуда деньги не вкладывал, а присвоил.
– Как присвоил? – спросила Зоя потухшим голосом.
Ее сердце провалилось куда-то в пятки: в последнее время под разными предлогами мать выпросила у нее все отложенные деньги. Она обещала вернуть, ведь Зоя копила на продолжение учебы, а теперь планы на ближайшее будущее рухнули.
