У обледенелых ступенек чёрного входа они встретили мальчишку лет десяти. Нахохлившись и засунув руки в карманы тулупа, он старался спрятать в широком воротнике красные от мороза уши. Это делало его похожим на растрёпанную московку с чёрным торчащим хохолком. При виде хозяев мальчишка встрепенулся и просиял улыбкой. На одной щеке под крошечной родинкой у него появилась ямочка.
– Владимир Вячеславич! – подхватив что-то с земли, он радостно соскочил со ступенек и побежал северянину навстречу. – Отец закончил работу! – мальчишка протянул Владимиру небольшой полотняный мешок с вышитым серебристо-алым урагусом.
– Матери передай мою благодарность, – забирая мешок, оценил рисунок Владимир. – Гриша, где твоя шапка? – он поднял глаза на мальчишку.
– Потерял, – неловко приглаживая торчащие вихры, соврал мальчишка.
– Мать заругает опять?
– «На Юге тебя что ли нашли», – смешно гримасничая, передразнил мать Гриша. – Одно у неё слово.
– Давно ждёшь?
– Да нет, – снова слукавил Гриша, но уже с удовольствием, желая угодить хозяину.
– Ну-ну, вижу. Иди на кухню, пусть Марья напоит тебя чаем.
– Да она меня прогонит, занята она… Я тут подожду!
– Иди, иди. Моя жена тебя угостит. Она знаешь какую яичницу умеет готовить? Стоящее дело!
Гриша обратил на Ирину свои гречишные, с солнечной радужкой глаза, и Ирина увидела в них восхищение и благоговейный ужас.
– Отогреешься пока. Я принесу деньги. Завтра уеду. Пусть отец придёт, снимет мерки с Ирины Анатольевны, ей нужна хорошая обувь на весну и лето.
Владимир направился в сторону центрального входа. Ирина в смятении проводила его взглядом и снова посмотрела на мальчишку.
– Идём? – неуверенно спросила она его.
Таращась на неё, он застенчиво улыбнулся и кивнул.
– А у южан у всех такой голос? – с любопытством поинтересовался Гриша, следуя за Ириной.
– Какой такой?
– Ну, тихий, как будто вот тут, – он показал на грудь, – молоко с мёдом и маслом смешали.
– Ого! – удивилась Ирина, не думала она, что её грудной сипловатый голос можно так красиво описать. – Спасибо!
– А вы правда сами готовите яичницу? – шёпотом, расширив глаза, снова задал вопрос Гриша.
Ирина рассмеялась и потянула на себя входную дверь.
– Ну конечно.
– Чудно́! На Юге так принято? А люди вам зачем?
– На Юге и люди, и яры сами для себя готовят яичницу – это равноправие называется.
Гриша недоверчиво покосился на Ирину, не понимая, она смеётся над ним или правду говорит.
Ночь выдалась изматывающе тяжёлой. Владимиру снились кошмары, и он боролся с ними – молча и не просыпаясь, но ежечасно вздрагивая. Всё его тело вдруг напрягалось и как будто твердело, судорожно дёргалось и через секунду опадало. Он как будто находился на дне глубокой чёрной ямы и время от времени делал попытки выбраться из неё. Но только он приближался к выходу, как его снова утягивало вглубь. Ирина, наоборот, не могла погрузиться в сон, она всё время скользила на грани и готова была вот-вот провалиться в тёплое и обволакивающее. Она как будто лежала на поверхности воды, серые мелкие волны чуть накрывали её, но течение не утягивало в омут, напротив, её постоянно выталкивало на поверхность. Она открывала глаза и всегда попадала в тот момент, когда Владимир, стиснув зубы, беззвучно отбивался от бесплотных призраков, не выпускающих его сознание. Только под утро весь в холодном поту он прорвался в реальность.
