Защита общественных интересов в гражданском судопроизводстве - страница 6

В различные исторические периоды в зависимости от множества факторов (в том числе от уровня развития культуры, науки и пр., от того, какое место в системе общества занимала та или иная социальная группа, а также от того, признавалась ли обществом ценность отдельных его членов, или нет) неодинаково решался вопрос о том, что полезно, а что опасно как обществу в целом, так и отдельным социальным группам; что образует признаваемый и поддерживаемый государством и учитываемый позитивным правом общественный интерес.

Известный антрополог Эд. Б. Тайлор утверждал, что человечество никогда не могло жить в виде простой толпы личностей, занятых каждая своим особенным делом. Понимание общего интереса было известно древнему обществу, в семьях. От семьи это распространилось шире – к племени, разросшемуся из семьи[34]. Например, в некоторых случаях тесное общение с иностранцем рассматривалось как действие, причинявшее вред всему обществу, а дети, рожденные от такой связи, считались изгоями, а у некоторых народов даже уничтожались. Нередко в качестве вреда общественному интересу трактовалось проявление некоторых свобод как отдельных социальных групп, так и индивидов. Так, в некоторых случаях угроза патриархальным ценностям, выражавшаяся, например, в том, что женщины ведут себя слишком свободно, скажем, пытаются самостоятельно управлять своими хозяйствами, рассматривалось как угроза самому обществу. И нередко в судах против таких независимых женщин возбуждались дела[35]. Аналогичных примеров можно привести множество.

В настоящее время также обнаруживается множество вариантов общих благ, предлагаемых различными авторами. И именно интересы в указываемых именно ими благах (но не в каких-то иных) предлагается считать общественными интересами.

Однако никто лучше, чем великий и непревзойденный философ Иммануил Кант, не показал несостоятельность любых навязываемых всем и каждому общих благ. Философ писал: «Свобода [члена общества] как человека, принцип которой в отношении устройства общества я выражаю в следующей формуле: ни один не может принудить меня быть счастливым так, как он хочет (так, как он представляет себе благополучие других людей); каждый вправе искать своего счастья на том пути, который ему самому представляется хорошим, если только он этим не наносит ущерба свободе других стремиться к подобной цели – свободе, совместимой по некоторому возможному общему закону со свободой всех (т. е. с их правом искать счастья). Правление (Regierung), основанное на принципе благоволения народу как благоволения отца своим детям, иначе говоря, правление отеческое (imperium paternale), при котором подданные, как несовершеннолетние, не в состоянии различить, что для них действительно полезно или вредно, и вынуждены вести себя только пассивно, дабы решения вопроса о том, как они должны быть счастливы, ожидать от одного лишь суждения главы государства, а дабы он и пожелал этого – ожидать от одной лишь его доброты, – такое правление есть величайший деспотизм, какой только можно себе представить (такое устройство, при котором уничтожается всякая свобода подданных, не имеющих в таком случае никаких прав)»[36]. Из этого видно, что насильно нельзя осчастливить ни отдельного человека, ни социальные общности, ни общество в целом.