В день приезда грузовой машины, которая должна была перевезти их вещи в Логач, Кармель встала рано. Выпила чашку чая, поругалась с Рычеком, последовательно отказавшимся есть бутерброд с маслом, с сыром и с колбасой, успокоилась, убедилась, что сын съел горбушку хлеба и запил ее молоком, и предложила:
— Пойдем прогуляться? До пруда и обратно. Попрощаемся с Болотницей.
Главным украшением общины были болотные ирисы, в изобилии растущие на берегу пруда и заболоченных ручьях, пронизывающих окрестности. Сочные желтые цветы радовали взор, распускались ранней весной и уходили на покой поздней осенью, после заморозков. Болотные ирисы не стояли в букетах и увядали, если их сорвать или срезать. Можно было гулять и любоваться красотой, но нельзя было унести частичку с собой.
«Мне будет их не хватать», — проговорила шолчица.
Кармель обрадовалась тому, что ее четвероногая половинка заговорила первой — в последнее время она только отвечала на прямые вопросы.
«Я знаю, что тебе нравилось сюда приходить, — ответила она. — Думаю, в окрестностях Логача найдутся пруды и ирисы. Будем гулять, исследуем местность. Там рядом шакалья община, мы можем гулять в другую сторону, чтобы ни с кем не сталкиваться и не разговаривать».
«Можем», — согласилась шолчица и замолчала.
Кармель напомнила себе, что особнячок в Логаче шолчице понравился — посмотрев на дом в Букетном она недовольно фыркнула — и твердо решила выделять один день в неделю на прогулки. Рычек любил бегать на лапах, нагуливал аппетит и не отказывался ни от вечерней каши с мясом, ни от супа.
«Мы слишком долго прятались за забором, опасаясь нарваться на свекровь, сплетниц или Юзефа. Переезд поможет это поменять».
Они с Рычеком вдоволь налюбовались ирисами, попрощались с красным и черным боярышником, росшим на сухих местах, и пошли к дому — весьма вовремя, потому что на горизонте уже показался грузовичок транспортной службы.
Кармель проследила, чтобы грузчики аккуратно сложили вещи в фургон, передала ключи новой хозяйке, уже заваривавшей чай на кухне, тепло попрощалась и повела Рычека к своей маленькой машинке, надеясь, что она не сломается и не заглохнет. Нужно было приехать в Логач первой, чтобы грузчики не выбросили коробки и мебель во дворе — как тогда затаскивать все это в дом? Просить-то некого.
К счастью, тревоги не оправдались. На выезде из Болотницы навалилась тоска — Кармель неожиданно остро ощутила, что она продала дом, в котором провела детство и юность, и больше туда не вернется — но движение на трассе заставило сосредоточиться, дорога вымела из головы грустные мысли, и она, под восторженный писк Рычека, сначала догнала, а потом и обогнала фургончик транспортной службы.
В Логач они приехали во второй половине дня, ближе к вечеру. Кармель остановилась возле пекарни, купила пампушки с травами, кексы с изюмом и горячие бутерброды с сосисками, вернулась в автомобиль и спросила у Рычека, рассматривавшего карету и лошадей:
— Не надумал покататься? Не сейчас, сейчас надо проследить за выгрузкой вещей. А если завтра?
Сын замотал головой: «Нет». Кармель пожала плечами: «Не хочешь — как хочешь». Рычек побаивался крупных животных — и лошадей, и коров.
«Может быть, потом освоится, заинтересуется и захочет. Заставлять глупо».
Какая-то пара шакалов, заходящая в пекарню — пожилая дама в шляпке с полями и крепкий старичок в старомодном пиджаке — вежливо с ней поздоровалась. Не пожирая взглядами, а проявив умеренный интерес. Кармель ответила на приветствие, пожелала парочке хорошего дня, села в машину и поехала к особнячку. Заводить близкое знакомство с шакалами Метелицы она не собиралась.
