Рейхсфюрер умен и подозрителен, но у него есть слабое место: безграничная вера в эзотерические методы в науке и всевозможный оккультизм. Поэтому количество отделов Аненэрбе выросло за последние годы до пятидесяти, при соответствующем финансировании, несмотря на все растущее недовольство Фюрера. Гитлера можно было понять: хотя многочисленные экспедиции и не менее многочисленные публикации хорошо послужили делу пропаганды, никакого заметного прорыва в области вооружений не было. А ведь сейчас именно это интересовало отца нации много больше зашкаливающей пропаганды. Гиммлер чувствовал это недовольство, понимал его причину и искал решение. От большинства подразделений Аненэрбе, вроде отделов исследования методов ведовства и мощи пения старинных гимнов, решения ждать не приходилось. Таким решением должна была стать вимана, но ее еще рано было показывать Фюреру. Как выяснил Юрген, никто кроме Янике не мог ей управлять, а раскрыть тайну древних двигателей инженерам Люфтваффе пока не удавалось. Поэтому Эберхард собирался представить Карстена историком, изучающим древние артефакты, а меня – русским ученым, его коллегой и специалистом по Киевской Руси. В какой-то степени я действительно был таким специалистом, благодаря двум забросам на средневековую киевщину и личному знакомству с Владимиром Святым и Вещим Олегом. .
На следующее утро мы садились в эберхардовский "Опель-кадет" мышиного цвета. Хозяин поделился с нами своим гардеробом и на Карстене было сейчас надето демисезонное пальто хорошей шерсти и приличная шляпа со слегка обтрепанными полями. Под пальто у него был запасной костюм Юргена, лежавший слегка мешковато, но солидно. Мне досталась теплая куртка на меху, вязаный свитер, полосатые брюки и клетчатая кепка, делающая меня похожим на бандита из старых гангстерских фильмов. Брюки мне были велики, но положение спасал пояс. Карстен влез в запасные туфли Юргена, а мне достались его сапоги с отворотами. По крайней мере, пока мы шли к машине, никто не бросал на нас подозрительные взгляды. Впрочем, мы никого и не встретили. Сам Юрген был одет в серую эсэсовскую форму с витыми погонами и петлицами унтершарфюрера, которая поначалу вызывала у меня легкие рвотные позывы. Но вскоре я привык.
– Сам я человек сугубо гражданский – объяснил он – Да и в нашей организации никогда раньше не требовали ходить строем. Но сейчас война и всем сотрудникам приказано приходить на службу в форме.
Мы выехали из Плётцина по уже знакомому нам Плётцинершоссе и повернули на Потсдам. Промелькнули две деревни, похожие на Плётцин как родные сестры. Потом наш "Опель" прогрохотал по деревянному мосту через не покрытую льдом реку Хафель и снова потянулись деревни и картофельные поля с присыпанной снегом высохшей ботвой. Наконец, начался Потсдам с его трехэтажными домами имперской архитектуры и широкими проспектами. Здесь уже виднелись следы бомбежек, но город не слишком пострадал. Пока не пострадал, мысленно добавил я, но вспомнил про Потсдамскую конференцию в одном из немногих неразрушенных немецких городов и порадовался за прекрасный город. Промелькнул изящный собор с фигурами ангелов на башнях ("Николайкирхе" – пояснил Юрген) и снова потянулись улицы с голыми ветками лип. "Опель" натужно заурчал мотором проехав между двух классических колоннад и поднялся по пандусу на мост.
– Шпионский мост – сказал Карстен.
