У других мужья уходят утром в офис, а вечером открывают дверь и целуют жену в уютно подставленную макушку или нетерпеливо приоткрытые губы. У некоторых любимые отправляются в экспедицию или в дальнее плавание, но и эти разно или поздно откроют дверь и заполнят пустоту в груди. А что делать женщине, когда ее мужчина и отец ее дочери отправляется далеко вниз по оси времени? Тогда очень и очень нелегко оставаться спокойной, особенно если ты знакома не понаслышке с простыми, как хозяйственное мыло, нравами средневековья. Там ведь опасно, там могут и копьем пырнуть, просто так, шутки ради. А ведь есть же времена и более глухие, чем раннее киевское средневековье. Именно "есть", а не "были", иначе запросто можно и сойти с ума, попадая в то место, которого давно уже нет в твоем мире. Тут поневоле начнешь признавать озвученную Ведой и Рои концепцию одновременности прошлого, настоящего и будущего. Но разве это может успокоить мою Аню, когда я отправляюсь в такую древность, которая была "незапамятными временами" уже к моменту ее рождения? Ведь в тех темпоральных далях самым распространенным проявлением гостеприимства по отношению к чужеземцу было немедленное его обращение в рабство и один раз я уже это испытал, еще задолго до начала нашей эры. Вот и теперь ее привели сюда, возможно и смутные, но отнюдь не слабые предчувствия.
Моя любимая ворвалась в кабинет Эйтана грозная, как все природные катастрофы вместе взятые. Эйтан, который был с ней хорошо знаком, сразу это почувствовал и у него нервно заходили желваки на скулах. Он попробовал было что-то сказать, но моя супруга его опередила.
– Куда? – требовательно спросила она вместо приветствия.
Сейчас это была, конечно же, Ингимюнда.
– И в когда?
Моя единственная невольно цитировала меня. При этом обращалась она только к Эйтану, игнорируя меня и, по видимому, вовсе не замечая австрийца.
– Украина? – удивилась она услышав ответ Эйтана.
В ее время такой стране не существовало, но в современной Украине ей довелось побывать. Впрочем, в 1943-м Украины тоже не было, это был Советский Союз.
– 1943-й? – возмутилась она – Да вы все тут с ума посходили! Нет, никуда он не пойдет.
На меня она по-прежнему не смотрела, а Янике разумно молчал и как-то скукожился, наверное – мечтая исчезнуть. Где-то за стеной кабинета, в лаборатории, истошно взвыли зуммеры, сигнализируя о вылетевших предохранителях. .
– Прекрати, Ханна – скривился Эйтан – Так ты нам всю аппаратуру спалишь.
– Гори оно все синим пламенем! – проворчала Ингмюнда по-русски, немного остывая и стремительно становясь Анютой.
И тут только я сообразил…
– Позвольте! – я перешел на английский – Почему Украина? И что там делает наш доктор?
– Может быть мы его недостаточно хорошо поняли – вмешался австриец и Аня впервые обратила на него внимание – Но только он все время упоминает Винницу. А ведь это Украина, верно?
Аня за последние годы неплохо овладела английским и явно понимала все или почти все из объяснений австрийца. Мы все трое молча кивнули, хотя я сомневался что Эйтан знает, где находится Винница.
– Так вот – продолжил Янике – Под Винницей находилась ставка Гитлера, "Вервольф".
"Находится", мысленно поправил его я. Мне уже следовало настраиваться на заброску и пора было рассуждать так, как будто я уже "внизу".
– Наверное, Эберхард именно это имел ввиду.
– Винница или Ница, но так близко я его не пущу – заявила Аня.
