– Масёл, в натуре, объясни по-человечески, не бери на понт, – вмешался в разговор Владислав Георгиевич Леженцев, вице-президент фирмы «Форвард», снабжающей область нефтепродуктами.
Президент этой же фирмы, Сергей Григорьевич Поликарпов, он же «Карп», сидевший в дорогом кожаном кресле, лениво поддержал своего подчинённого: «Давай, дорогой, раскалывайся». Карп имел полное право говорить с хозяином так, как считал нужным это делать, поскольку он ни в чем не уступал ему: ни в авторитете, ни в свирепости, ни в богатстве.
– Ладно-ладно… Ждём факс из Парижа. Наш дорогой Владимир Иванович, как вам известно, в столице мира наши с вами бабки отдаёт другим. За свои проценты. Мы с вами малость лопухнулись, может, зашакалили малость, может, ещё чем его не уважили, а он, гарант конституции в отдельно взятом городе, нашёл тех, кто ему эти проценты отстегнёт. Это он так считает, что отстегнёт. Сейчас они все там заняты: обговаривают детали, расписывают всё, делят… Помешать им в этом мы никак не можем, руки коротки. Наоборот, мы им должны помочь. И мы им поможем! – пообещал жизнерадостно Масёл. – Мы им уже помогли! Пусть люди порадуются, что мы оказались лохами и отдали им свои бабки… Пусть подписывают себе… После этого – обмыть это дело! Надо? Надо! Вот они и поедут обмывать…
– Слышь, ты чо, в натуре, к ним в долю подписался? Тебе об этом в кайф базарить! – голос Рубильника сорвался на визг.
Маслов тяжёлым взглядом посмотрел на щуплого Рубильника, и тот занервничал ещё больше.
– Нам надо этого мэра х…ва к ногтю прижать, заставить, чтобы он всё переиграл, а ты «поможем», – крикнул он.
– Конечно, поможем, – голос Маслова был невозмутимым. – У тебя память дырявая, Рубик. Ты вспомни, где мы с тобой в Париже водяру жрали и с тёлками кайфовали? Где нам хорошо было, где нас прямо как дома все понимали, хотя по-французски мы с тобой ни в зуб ногой?
– Где-где? Да чо я не помню, что ли… Кабак классный, даром, что в Париже. Всё как у нас…
– Вот-вот. И мы им поможем, чтобы они попали в этом самый классный кабак, и пусть они там клёво оттянутся после трудов праведных. А там их, и гарантика нашего сраного, в три камеры на видик снимут, понял? Как по-твоему, Рубик, после того, как мы ему эту кассету на память подарим, станет наш Вовка сговорчивее?
– Масёл, это круто! – солидно и веско произнёс почти всё время до этого молчавший Поликарпов. – С такой картинкой в прикупе он у нас в руках. Здесь его, суку, не подловишь, он, гад, осторожный, а там расслабится, вдали от родных пенат… Это ты клёво придумал!
Маслов недовольно поморщился, но всё-таки сказал правду: «Да не я это… Я это дело не просёк бы… так… Это всё он: Босс»…
После этих слов Маслова в комнате установилась достаточно напряжённая тишина. Мужчины молчали, но это молчание было весьма красноречивым. Похоже, что прозвучавшее только что имя было для них чем-то, что выходило за рамки нормального восприятия и вызывало какие-то сложные чувства: смесь страха, злости, восхищения и покорности обстоятельствам…
– Он мне прислал письмо, там всё расписано в деталях, что и как нам нужно делать. Нужно было подключить Француза и ещё кое-кого. Короче, всё как обычно: конкретнейший план, осталось только его точно выполнить. И, конечно, указание, куда и какой процент ему отстегнуть… Говорю же, что всё, как обычно!
Помолчали.
– Откуда он только на нас упал, пидор! – неожиданно взорвался всегда спокойный Карп. – Сосёт и сосёт бабки, всё знает, ничего от него не укроешь, гниды…
