– Пусть наслаждаются общением. – Пора браться за работу. Я придвинула ближе контейнеры и принялась нарезать новую порцию овощей.
– Что ж я, совсем бесчувственная? И брошу тебя в таком унынии? Да никогда! – И Солнцева направилась в зал, громко цокая каблуками по кафелю.
Я немедленно потрусила к шторке. Прижалась к стене, осторожно выглянула, отодвигая занавеску. А затем смело высунула голову, увидев, что Анина спина надежно защищает меня от их любопытных глаз.
Вот новенький полез в карман, достал крупную купюру, сунул в папку для счета. Улыбнулся. Блин, да перестань ты сражать всех наповал своими ровными белыми зубами! Даже если они смыкаются в такую ровную линию, заставляя дрожать поджилки. Вика, наверное, чуть не ослепла.
Солнцева перекинулась с ним парой слов, кивнула и забрала папку.
Тык. Моя ты хорошая! Надо же быть такой неловкой, ай-яй! Как неудобно вышло! Стакан сока вдруг полетел вниз, аккурат на колени к Старыгиной. Вскочила, визжит, бедная. Ну и заведение. Что за сервис! Как я ее понимаю…
Аня: простите, простите. Давайте помогу. А Димочка-то как заметался. Не знает, за что хвататься. Правильно, за салфетки. Я зажала рот рукой, чтобы не заржать, как вдруг замерла с выпученными глазами.
Он смотрел на меня, застыв с салфетками в руках. Смотрел, нахмурив брови, смотрел через весь зал. На меня! Вика моментально исчезла из моего поля зрения, Аня тоже. Исчезли все посетители кафе, бармен, люди на улице. Остались только мы с ним вдвоем. Смотрели друг на друга через десяток метров, нас разделяющих, и не дышали. Он не улыбался, не хмурился больше, вообще не двигал ни единой мышцей на лице. Я понимала, что нужно спрятаться, и не могла отвести глаз. И Дима, похоже, тоже.
Мы просто не могли перестать смотреть друг на друга. До головокружения, до ощущения сжатия пространства, словно бы эти несколько метров вдруг превратились в один. Мне вспомнился наш вчерашний поцелуй. Такой неожиданный, такой горячий. И ему, наверное, тоже. Мне захотелось выйти и подойти ближе. Чтобы повторить то, что вчера казалось таким естественным и таким невероятным. И я почти сделала шаг, когда руки Вики вдруг выхватили салфетки из его рук, заставив очнуться. Он повернулся к ней и больше не оглядывался. Что-то говорил, пытаясь утешить, и мягко похлопывал по плечу.
Я шагнула назад и задернула штору, бросив последний взгляд через маленькую щель. Увидела, как они удаляются из кафе. Привалилась к стене, содрала косынку с головы и закрыла глаза, пытаясь прийти в себя и отдышаться.
Через секунду уже появилась Солнцева:
– Не знаю, кому я только что помогла, но он повез эту Вику домой.
– Понятно. – Я накинула кофту, проверила наличие сигарет в кармане и направилась к черному входу. – Он меня увидел. Вот позорище. В этой дурацкой косынке. Кухарка и мажор, блин. Вот же смех! О чем я, вообще, думала?
– Ты это… Прости, Маш, – донеслось из-за спины. – Правда, по-дурацки как-то вышло. Думала, помогу…
Я вышла, хлопнув дверью. Нет, не прямо так, как показывают в фильмах. Легонечко. Не у себя же дома.
Села на маленькую скамейку и достала зажигалку. Вынула одну сигарету, прикурила. Дым пошел сразу глубоко в легкие, обжигая и заставляя голову кружиться. Посмотрела на огромное голубое небо. Даже оно сегодня угрожало навалиться на меня всей своей тяжестью.
Выдохнула, глядя, как серое облачко, подхваченное легким ветерком, взмывает в воздух и обрушивается прямо на мои волосы. Ну, вот. Опять брат будет ворчать на меня из-за сигаретного запаха. Лишь бы маме не доложил. Когда та хватается за сердце, мне становится совсем не по себе. Все-таки огорчать родительницу – это больше к Пашке, не ко мне. Я так не умею.
