– Аарон? Ты здесь? Это Джерри. – Голос у отца Люка был усталый.
– Джерри. Нам надо поговорить.
– Да. Давай, приезжай к нам. По-любому Барб хочет с тобой потолковать. – Джерри назвал адрес. Последовала долгая пауза, потом – тяжелый вздох. – И слушай-ка, Аарон. Она про письмо не знает. И про все эти дела. Давай оно так и останется, ладно?
Двадцать минут спустя Фальк, следуя указаниям Джерри и вдоволь напетлявшись по мрачным сельским дорогам, въехал на подъездную дорожку. Лампочка над крыльцом бросала оранжевые отсветы на дом, аккуратно обшитый вагонкой. Он припарковался, и дверь в доме со скрипом отворилась. На пороге возник приземистый силуэт Барб. Секундой позже за ее плечом встал Джерри, и его более длинная тень легла на подъездную дорожку. Поднимаясь по ступенькам, Фальк заметил, что они до сих пор в той же одежде, в какой были на поминальной службе. Только теперь она вся была мятой.
– Аарон. Господи, как давно я тебя не видела. Спасибо, что приехал. Заходи, – прошептала Барб, протягивая ему свободную руку. Другой она крепко прижимала Шарлот к груди, энергично ее укачивая. – Прости уж насчет ребенка. Не засыпает. Никак не успокоится.
Насколько Фальк видел, Шарлот крепко спала.
– Барб, – Фальк наклонился над ребенком, чтобы ее обнять. – Как я рад тебя видеть.
Долгую секунду она не выпускала его из объятий, и, чувствуя у себя на спине ее полную руку, он почувствовал, как внутри у него что-то отпустило. Запах ее спрея для волос – легкие цветочные нотки – был тот же самый, как в те времена, когда она все еще была для него миссис Хэдлер. Когда они выпрямились, он впервые смог как следует взглянуть на Шарлот. Личико у нее было красное, и, казалось, ей было не совсем удобно в слишком тесных объятиях бабушки. Лобик у нее собрался в хмурые морщинки, и это выражение неожиданно, до дрожи, напомнило Фальку ее отца.
Он шагнул в залитую светом прихожую, и Барб внимательно оглядела его сверху донизу; глаза у нее немедленно порозовели. Потянувшись, она теплыми пальцами прикоснулась к его щеке.
– Надо же. Ты почти совсем не изменился, – сказала она. Фалька охватило иррациональное чувство вины. Он знал, что рядом с ним она представила себе другого подростка. Барб всхлипнула и промокнула слезы бумажной салфеткой, осыпав блузку белыми пушинками. Не обращая на это внимания, она повела его по коридору, увешанному семейными фотографиями, которые они оба тщательно проигнорировали. Джерри последовал за ними.
– Как уютно вы тут устроились, Барб, – сказал Фальк из вежливости. Она всегда очень гордилась своим хозяйством, но теперь, глядя вокруг, он замечал здесь и там признаки небрежения. На столике в углу теснились грязные чашки, помойное ведро было переполнено, на столе лежала гуда нераспечатанных конвертов. Все здесь говорило о гнете растерянности и печали.
– Спасибо. Нам хотелось найти себе что-то небольшое, чтобы легко было управляться, после того… – На секунду она замолчала. Сглотнула. – После того, как мы продали ферму Люку.
Они прошли на открытую террасу, выходившую в маленький, ухоженный садик. Под ногами поскрипывали рассохшиеся доски террасы; ночь немного смягчила безжалостную дневную жару. Аккуратно подстриженные кусты роз все были безнадежно мертвы.
– Я пыталась поливать их использованной водой. Но жара их все-таки достала. – Она указала Фальку на плетеное кресло. – Мы видели тебя в новостях; Джерри тебе говорил? Пару месяцев назад. Про те фирмы, которые вкладчиков надували. Уводили у них сбережения.
