Пашка прочитал стих Глеба Горбовского «На танцах», от которого Гриня пришел в неописуемый восторг. Под него и выпили.
– Вот это класс! – не переставал восторгаться Горбовским Гриня. – Как это у него: «Офицерик твой – мышь полевая, спинку серую выгнул дугой..». Просто потрясающе! Да не тебя я имел в виду, «лейтенант», – дружески хлопнул он было встрепенувшегося Мелешенко. Это ж поэзия! А я ни одного стиха, к сожалению, не знаю. Кроме вот этого…
Проникновенно глядя в охваченное закатом вечернее небо и, пафосно отклонив мизинец на руке держащий стакан, Гриня продекламировал:
«Подруга дней моих суровых. Голубка дряхлая моя!..»
– Вот они, алкаши поганые. До сих пор сидят здесь! – положила конец «творческому» вечеру неожиданно выпорхнувшая из-за угла «сердобольная» бабка, за которой шагали два милиционера.
– Накаркал! – обреченно уронив голову на грудь, прошептал Мелешенко…
Разбор залетов состоялся сразу по приходу Паши из рейса. Набрав плавательский ценз, он получил рабочий диплом и сидел в ожидании своей участи в отделе кадров.
– Обалдеть! – пожаловался своему коллеге зашедший в кабинет Андрюша Гонзелко11. – Ты помнишь, мы посылали в Пирсагат12, на «СЛВ»13, капитана?
– Это бывшего попа, что ли?
– Ну, да. Который недоучился в духовной семинарии. Мы ему тогда еще наставления давали, предупреждали, чтобы был осторожен. Мол, там не экипаж, а пиратское осиное гнездо.
– Ну, и…
– На, почитай, – протянул телефонограмму Андрюша.
– Ваше задание выполнено. Осиное гнездо ликвидировано, – вслух прочитал зам. – Слушай, он, что там совсем с ума спятил? Как это понимать?
– А понимай, как хочешь. Мол, ликвидировал этих сволочей и все! А тут еще этот, – Андрюша кивнул в сторону Пашки. – Молодой специалист. Не успел и рейса сделать, как в милицию залетел. Компания у него я тебе скажу – офигенная. Нарочно не подберешь… Ну, рассказывай, как дело было, – обратился Гонзелко к Пашке.
– Да ничего особенного. Выпили немного, читали стихи…
– Ой, я не могу! Я сейчас точно уписаюсь, – начал сползать под стол зам. – Ты еще скажи, что стихи читал Танцюра!
– Он после меня и читал, про старушку…
– Дайте кто-нибудь валидол! – схватился за сердце Гонзелко. – Надеюсь не про ту, у которой он по ночам покупает самогон?
– Нет, он про няню читал. Пушкина…
– Про няню…, – застонали от смеха кадровики, свалившись на пол. – Гриня – про няню…!
В дверь постучали и в кабинет зашла неимоверно тощая и плоская молодая женщина в синем парике сползшем набок.
– Полина?! – удивленно вскинул брови Гонзелко стоя на четвереньках. – Ты же должна быть в рейсе!
– Списали, – всхлипнула та. – Несправедливо и незаслуженно…
– Дай-ка аттестат14, – протянул он руку.
Не дочитав до конца, Андрюша бросил документ на пол и на карачках пополз к раскрытому окну.
– Ты куда? – ухватился было за него зам.
– Я не могу! – всхлипнул Гонзелко. – Я не могу больше работать в этой сумасшедшей конторе, – и, перегнувшись через подоконник, выпал наружу15.
– Андрюха, подожди, я с тобой! – выпрыгнул вслед за ним и заместитель, заметив, что начальство ползет в сторону «тридцатки»16.
Осторожно, как ядовитого гада, Пашка поднял аттестат и вопросительно посмотрел на Полину, стоявшую в позе светской леди.
– Читай, коли интересно, – равнодушно зевнула та. – А то может вещи поможешь даме до дома донести?
Сославшись на занятость, Паша поднес документ к глазам. В графе «Причина увольнения с судна» значилось:
