– Мне нужна подпитка, – заявил отшельник, – Сложные и могущественные заклинания требуют больше сил. Того, что у меня осталось, хватит самое большое на парочку молний.
– Я понял тебя, – кивнул змей, – получай свою подпитку, но помни, что плата увеличилась.
Чародей почувствовал, что его наполняет таинственная сила, голова прояснилась, а тело будто бы стало лет на десять моложе. Увидев, что способен на многое, колдун вышел из пещеры и пошел в направлении четырех вышек, стоящих за частоколом на юго-востоке. Ночь была тихая и звездная, поэтому он пошел в том направлении, которое ему указывало созвездие Собачьего Хвоста.
Следующая важная остановка Мечислава пришлась на перекресток трех дорог на юге Трехречья. Если пройти на восток, то попадешь в сравнительно небольшую деревню, именуемую Хутором, дорога на север вела к крепости Угол, охраняющей Трехречье, и далее – в Стрелец, столицу княжества. Южное же направление вело в Приграничье, откуда и пришел юноша.
Когда Долина только-только была освоена, решением князя Пересвета была построена дорога, соединяющая все важные точки Долины, чтобы можно было быстро посылать поселениям и крепостям продовольственную или военную поддержку.
Устроившись за большим сугробом, аккурат рядом с перекрестком, воин устроил себе ночлег. Поджечь Хутор было сложным делом: слишком близко располагались крепость и столица, слишком велика была преданность жителей Градимиру и слишком быстро жители сплачивались, почуяв опасность. Дело усложнялось еще и потому, что сторонников придется искать в самом Хуторе – не было поблизости лесов, в которых могли прятаться общины, подобные той, что Мечислав повстречал в Чернолесье. К тому же, старостой был Радогост – бывший дружинник, отличавшийся не только силой, но и живым и необычайно цепким умом, а также весьма быстрыми решениями на пресечение всяких беспорядков.
«Поселяться придется в краю, – подумал юноша, – если вдруг что-то пойдет не так, будет больше вероятность убежать. Пробираться через полные дозоров улицы – себе дороже»
Привычно расчистив себе место для ночлега, и обустроив место, воин заснул.
Проснувшись, Мечислав, как обычно, собрал походные принадлежности и пошел по дороге в Хутор. Деревни он достиг уже затемно. Перед воротами стояли двое стражей. Увидев юношу, они потянулись к висящим на поясе мечам.
– Кто таков? – спросил один из них.
– Путник, иду на север, – ответил воин, – проходил мимо, решил переночевать здесь несколько дней.
– Ишь ты, – хмыкнул второй, – Чавой-то ты странно выглядишь, путник. Подойди-ка к огню, мил человек.
Мечислав подошел поближе к висящему сбоку ворот факелу. Свет от пламени осветил покрытую капюшоном голову, железную маску на лице, а также щит с гербом Трехречья и висящие на поясе ножны с мечом.
– Та-ак, – протянул тот, что спрашивал первым, – И впрямь, странный ты для путника. Морда у тебя блестит, ровно из железа сделана. Капор глубокий, опять же и щит вон с мечом. Чует мое сердце, где-то нас объегорить пытаешься, друже. Снимай-ка капор свой.
Пожав плечами, воин скинул капюшон с головы, оставив, тем не менее, маску.
– Э-э, – крикнул второй стражник, – давай-давай, намордник тоже сымай.
– Не могу, – ответил юноша.
– Чаво значит, не можешь? А ну, давай сымай, пока я остальную стражу не свистнул.
– Мое лицо вам не понравится. Собственно, маска как раз для того и надета, чтобы не смущать людей.
