И вот таких-то замечательных русских ребят кое-кто пытался загнобить на подводном флоте! Однако у него (или у них) это пока не очень получалось. Нашла, как говорится, коса на твердые камни. Нарядчики перед ночным трудом между собой договорились: пусть годки им хоть все ночи напролет спать не дают, пусть даже бьют, если, конечно, осмелятся, пусть хоть на дыбе пытают, но они свою флотскую гордость и человеческое достоинство этой «работой» унижать не намерены. И этот договор, невзирая на угрозы Шунтова и других старослужащих моряков, соблюдали стойко. Кстати, Шунтов и его призыв в описываемое нами время по флотским понятиям уже являлись не годками, а дембелями – и подобные замашки им были не к лицу.
Но в настоящий эпизод времени все годки и дембеля уже давно дрыхли в береговом кубрике без задних ног, а в гальюн, уже в который раз, зашел дежурный по команде, тоже годок, старшина второй статьи Махмуд Баркаев и, оглядев злыми черными глазами всю непокорную троицу, вопросительно прохрипел:
– Значит, так еще ничего и не делали, лентяи?
Нарядчики сумрачно молчали. А что можно ответить на такое идиотское обвинение в лени?
– А как на этот ваш саботаж завтра посмотрят Шунт со строевым Малютой – это вы подумали? – задал новый вопрос Баркаев.
– Действительно, как они смотреть будут? Увидев в унитазах искаженные отражения своих лиц, чего доброго, присесть на них побрезгуют! – дерзко ответил Зорро.
– И всё свое унесут с собой, – добавил Чифир.
– Не оставив ни грамма своей истинной сущности, – поставил жирную точку в этой «дискуссии» Бенгалик.
В воздухе повисла напряженная пауза. Баркаев, набычившись, грозно смотрел на совсем оборзевших шутников, но потом, видя их отчаянную непримиримость, сокрушенно покачал головой – нарядчики, гордо игнорируя распоряжение старослужащих, этим самым унижали и его самолюбие годка военного флота. Их надо было хоть как-то заставить работать. Жесткостью эту троицу взять пока что не удалось. Немного поразмыслив, Баркаев решил «сменить кнут на пряник»:
– Ребята, почистите хотя бы одно очко и можете ложиться спать, а я завтра доложу, что вы трудились как надо.
– Всего только одно? – почему-то решил уточнить Зорро и пошутил: – Да еще и на троих? Так это же просто кайф!
– Да! – обрадовался его словам дежурный по команде, не уловив в них иронического оттенка. – Видите, как я хорошо к вам отношусь? Ну, а иначе вы очень разозлите два старших призыва – ни сегодня, ни в последующие ночи спать так и не ляжете. Это я вам гарантирую.
Тут Бенгалику захотелось сделать еще какое-нибудь язвительное замечание, как вдруг послышался миролюбивый голос Чифира:
– Спасибо, Махмуд, за заботу. Мы подумаем, всё обсудим между собой и, возможно, поступим так, как ты сейчас посоветовал.
Зорро и Бенгалик с удивлением воззрились на «оппортуниста», а Баркаев, удовлетворенно кивнул головой:
– Вот и ладненько! Через пару часиков я вашу работу проверю, и тогда вы сможете спокойно пойти поспать.
Дежурный с довольным видом удалился в кубрик, а Зорро и Бенгалик, проводив его взглядами, повернулись к «уклонисту».
– Ты что, решил пойти на попятную? – насмешливо спросил Зорро. – Баю-баюшки захотелось?
Лицо «уклониста» обратилось к товарищам по «социалистическому труду». На нем блуждала хитрая ухмылка.
– В какую еще постельку? Сейчас Баркай успокоится, спать завалится, контролировать нас уже не будет. Что-то я от всех этих работ оголодал до невозможности, сводит судорогой! Братцы, а вам не хочется немного перекусить? Слегка, как бы говоря, поужинать?
