Он цыкнул.
– Я отвечаю за вас. За тебя и за неё, – кивнул в сторону детской. – Думаешь, я могу себе позволить расслабиться?
– Думаю, что тебе стоит поговорить со мной. Что произошло, Заур? Что тебе сказал твой информатор?
Омаев шумно втянул воздух ноздрями, и по его лицу прошла тень. Что-то действительно случилось.
– Он уже никому ничего не скажет, – тяжко вздохнул, большой ладонью по своему лицу провёл. – Никогда.
По спине холодок пробежал. Мерзкий такой, жуткий. И дурно стало, будто ежа проглотила. Знаю это чувство препоганое. Тревожное и жуткое, оно мрачным предчувствием под кожу пробирается и жрёт изнутри, пока с ума не сойдёшь.
Это что же… Информатора убили? Или я неправильно его поняла?
– Заур… – начинаю фразу, закончить которую не успеваю. Омаев качает головой и протягивает мне руку.
– Иди сюда.
Ставлю бокал, приближаюсь к нему, а Омаев, будто с цепи сорвавшись, хватает меня за руку и к себе тащит. Под халат рукой ныряет, трусы сдирает до колен одним рывком. Дальше они сами на пол падают, а Заур поднимается со стула, на стол меня укладывает и халат задирает. Резко за бёдра к своему паху притягивает, так, что я голой задницей проезжаюсь по глянцевой поверхности. И на какое-то мгновение совесть поднимает во мне голову. За этим столом дочь моя завтракает…
– Подожди, – упираюсь ладонями в его плечи, но Омаева уже понесло, повело и крышу сорвало. Опрокидывает меня, сжав горло, придавливает к столешнице и быстро, будто боясь упустить возможность, расстёгивает свои джинсы. Приспускает их вместе с боксерами и тут же, без всяких прелюдий, в меня головкой толкается. А мне и не нужно ничего. Я всегда для него мокрая. Всегда готовая.
Принимаю его полностью, и меня удерживать уже не нужно. Ногами его обнимаю, к себе сильнее притягиваю. А Омаев долбится в меня, как умалишённый, едва стол под нами не разваливается. Вдохнуть не могу от его напора, даже вскрикнуть не получается, ибо он здорово придушивает. Голова кругом то ли от нехватки воздуха, то ли от желания. Движения его члена во мне ускоряются, становятся глубже. Дух из меня выбивает, все мысли вытрахивает.
Халат трещит по швам, а он его разрывает дико. На грудь алчно ртом обрушивается и целует так одержимо, что остановить его сейчас точно не смогу. Прикусив губу, стону от боли между ног, где он как отбойным молотком долбит, и судороги по мышцам ног от его стона мне в живот, куда спустился губами.
Застывает, кончая, и я, наконец, отпускаю себя. Выгибаюсь навстречу, едва не кроша себе кости, а он со стоном толкается ещё раз и в шею мне утыкается, выдыхая.
Не успеваю отдышаться и перестать вздрагивать от сладких судорог, как Омаев резко выравнивается и с влажным звуком выходит из меня. Кое-как сползаю со стола, опираюсь на него руками, потому что ноги дрожат и подгибаются. Заур отворачивается, приводит в порядок одежду.
Хмыкнув, хочу спросить, давно ли он стал таким стеснительным, но следующая его фраза заставляет меня заткнуться.
– Я женюсь скоро, Илан.
Застываю на месте, ещё плохо соображая после оргазма, но сердце уже пускается галопом, словно предчувствуя что-то…
– В смысле? Это типа предложение такое? – улыбаюсь глупо и чувствую себя абсолютнейшей идиоткой, потому что понимаю, что соглашусь. Даже если он так и останется стоять ко мне спиной, застёгивая ремень. Да я на всё с ним соглашусь.
Никогда не понимала дурацкую пословицу про милого и шалаш. А сейчас понимаю, как никто. Дура, блин, обречённая.
