На лугу слышно «Р-ра!». Что это? Немцы так не кричат.
– Ваше благородие?
Оборачиваюсь – Кульчицкий. Раскрасневшееся лицо сияет.
– Казаки подошли, ваше благородие! Гонят немца.
С плеч будто мешок свалился. Оглядываю поле сражения. На мощеном дворе лежат трое солдат. По позам видно, что трупы. Из-под телеги вылезает живой. Иван помогает ему встать.
– Благодарю за службу, братцы! – говорю хрипло. – Кульчицкий – по чарке им. Накормить от пуза!
– Рады стараться, ваше благородие! – вытягиваются солдаты.
– Тела убрать, телеги растащить, ворота открыть!
Кульчицкий уводит солдат в лазарет. Отхожу в сторону и лезу в карман. Карлович презентовал мне коробку папирос. Ломая спички, закуриваю. Смотрю, как подбежавшие санитары уносят тела. Другие откатывают телеги и отрывают ворота. Бросаю папиросу и заряжаю винтовку. За забором кричит раненая лошадь. Этот крик колет сердце.
Выхожу на луг. Лошадь лежит за забором. Осколок гранаты перебил ей ногу. Она пытается встать и кричит. Прицеливаюсь. Черный глаз смотрит на меня с ужасом. Выстрел! Голова лошади падает на землю. Смотрю вперед. Казаки с пиками наперевес гонят уцелевших немцев. Одного настигли и тычут пикой в спину. Немец взмахивает руками и сползает с седла. Там разберутся без меня. Иду вдоль забора с винтовкой наизготовку – могли остаться живые. Одного нахожу. Ганс с окровавленной ногой лежит у забора. Стонет. Подхожу ближе. Он поднимает голову.
– Камрад… Хильфе[18]!
Кайзер тебе камрад! Высокий забор закрывает меня от взглядов со двора. Казакам не до меня. Винтовка у меня с пристегнутым штыком.
– Найн!..
Штык легко входит в тело. Я врач, и знаю, где у человека сердце. Немец дергается и замирает. Вытаскиваю штык и иду дальше. Других раненых нет – одни трупы. Среди них нахожу офицера. Лежит рядом с выроненным палашом. Мне этот ножик без интереса. Замечаю на поясе кобуру, наклоняюсь и отстегиваю клапан. Ого! Это я удачно подошел. Люгер, он же парабеллум. Расстегиваю пряжку и вытягиваю ремень. Снимаю кобуру и вешаю себе на пояс. Оглядываю луг. Казаков и немцев не видно. Кони, потерявшие всадников, бродят по лугу. Надеюсь, это немецкие. Смотрю на дорогу. По ней колонной идут наши войска. Конные упряжки тащат пушки. Замечаю автомобиль – здесь они редкость. Раскачиваясь на ямах, он обгоняет колонну. За ним рысят всадники – конвой. Начальство пожаловало? Пусть едет мимо!
Не свезло. Автомобиль сворачивает к имению, подъезжает ближе и останавливается. Кожаный верх сдвинут к багажнику, на заднем сиденье – офицер с длинными, «буденновскими» усами. Лицо худое и загорелое. На голове – фуражка, на плечах – погоны без просветов с заметным зигзагом. Генерал?
Выскочивший адъютант распахивает перед генералом дверь. Тот легко соскакивает на траву. На правом боку шашка. Кавалерист? Генерал смотрит на меня. Невольно вытягиваюсь.
– Что тут произошло?
– Немцы напали на лазарет. Я с ранеными организовал оборону. Стреляли, бросали бомбы. Потом казаки подоспели.
– Неплохо бросали! – Генерал смотрит на трупы немцев. – С десяток положили.
– Еще там с пяток, – указываю на луг. – Тех подстрелили.
– Сколько вас было?
– Пятеро раненых и я. Трое погибли.
– Потери один к пяти. Лучше, чем на фронте. До штыковой дошло? – Он смотрит поверх моей головы. Ах, штык у меня в крови.
– Пырнул недобитого немца. Пытался стрелять.
– Орел! Имя?
– Зауряд-врач Довнар-Подляский.
