– Это не мои свитки, полковник… И что он с ними собирается делать?
– Он уже передал их заказчику и получил расчёт. Но, похоже, в его планы не входит возвращать деньги ни вам, ни кому бы то ни было.
– Полковник, я повторяю. Это не мои свитки, – простонал Михаил, – клянусь, что это так. И денег я за них не ожидаю.
– Минуточку! Что значит – не ваши свитки? – недовольно произнёс Сергей Валерьянович. – Вы же дали показания, что собственноручно изготовили свитки. Так?
– Так.
«Вот и прекрасно, – пронеслось в голове «продюсера», – больше ничего не нужно». Полковник прикусил губу и сказал:
– Я буду заниматься этим очень серьёзно. Статьи читали? – Михаил кивнул. – Наши специалисты работают. Так что? Говорите, ваше изделие пропало за день до того, как были похищены оригинальные свитки?
– Да.
– А как вы объясните то, что ваш сын в Израиле прогуливается рядом с человеком, представляющим рынок «чёрной» археологии? – полковник ткнул пальцем в фотографию, на которой были запечатлены Хаим бен Цион, Антон и Ашан.
Бен Цион был в кипе, строгом костюме, белой рубахе с галстуком. Антон был без Женьки. Глаза его скрывали тёмные очки, одет он был в лёгкую просторную футболку и шорты. На ногах – сандалии. В руках Антон держал чемоданчик, на который не отрываясь смотрел кто-то, облачённый в традиционное платье бедуина.
– Что это за игры? – поинтересовался полковник. – Вы можете выказывать, таким образом, неуважение к следствию, но не к собственному патрону. Давайте уже сотрудничать, и перестаньте вести меня по ложному пути. Человеку в вашем положении следовало бы быть несколько мудрее.
– У Антона – копия, снабжённая заключением о том, что это единичное тиражирование оригиналов свитков, находящихся в работе отдела древностей Института Археологии ДВО РАН. Сам Хазаринов настоял на заключении экспертизы.
– Зачем ему было нужно это? – не мог взять в толк полковник. – Создание копии, привлечение израильских экспертов? Что это за ход такой? И почему вы сразу всё это не рассказали?
– Потому что к свиткам было приложено моё заключение.
– Теперь понятно.
– Испугался.
– Вы говорите, что Хазаринов собирался передать свою тяжкую ношу в руки учёных. Кому конкретно?
– Мне.
– И почему он этого не сделал?
– Не успел. Оригинал похитили.
– А не хотел ли он заменить оригинал вашей копией?
– Вы считаете, что кто-то мог подговорить старика сделать копию с целью подмены?
– Да, именно это я и думаю. Ведь, насколько я понял, ваша копия фотографически точна.
– Я не считаю, что на старости лет Хранитель выжил из ума. И не думаю, что, столько лет оберегая реликвию, старик решил напоследок подзаработать.
– Заказал у вас копию, – стал загибать пальцы полковник Скрипник, – получил заключение учёных о том, что свитки не являются оригиналом…
– Ход ваших рассуждений понятен. Только, извините меня, это не ход мысли, а полное отсутствие здравого смысла!
– Ладно… скажите, а что вы ощутили, когда получили такой заказ?
– Я радовался!
– Чему вы радовались?
– Тому, что у меня снова появилась работа.
– Это в каком же смысле?
– В смысле, что к тому времени я уже год как не работал. Сидел дома, раздражал всех своим бездействием.
– Значит, решили подработать.
– Я зарабатывал на кусок хлеба! Мне платили мою преподавательскую зарплату за каторжную работу. Но всё равно, это был праздник. Осознание того, что за две тысячи лет я буду третьим, кто изготавливает копии этих свитков, вселяло в меня мистический холодок. Иногда я замечал, что работа идёт сама, помимо моей воли, а порой – и без моего участия.
