– Кончай хныкать! – грубо рявкнула безопасница. – Слизняк! Тряпка! Вы все только и можете, что нюни разводить да умолять, госпожа, госпожа! Ну, что молчишь?!
“А что отвечать? – подумал я. – Тут же так заведено. Что мужики – слизняки, тряпки и прочее. Вам же это нравится, нет?”
– Даже ответить ничего не можешь, – презрительно бросила Мирослава, продолжая сидеть сверху. После чего залепила мне ещё одну пощёчину. – А слабо в ответ меня ударить?! А, ты, гаремная подстилка?!
На меня вдруг накатила холодная злость, смывая всю наигранную плаксивость. Как там говорилось в известной советской комедии? Если женщина чего-то хочет, ей это надо обязательно дать.
– Н-на!
Приподнявшись и размахнувшись насколько позволяло мне моё положение, я со всей дури залепил, не ожидавшей такого партнёрше, кулаком в челюсть, после чего спиной рухнул обратно на кровать и ровным голосом поинтересовался, подув на с непривычки заболевшую кисть:
– Ну что, устраивает такое?
А Мирослава внезапно, глядя на меня расширенными глазами, содрогнулась всем телом и попросила хрипло и тихо:
– Ещё!
– Да пжалста, – чуть неуклюже залепил я ей левой, и она застонала, вот только не от боли – что ей будет-то от моих неумелых ударов? – а от наслаждения. И тут до меня постепенно стало доходить.
Сощурившись, я выпятил упрямо челюсть и хищно выбросил руки вперёд, туда, где чуть подрагивали крупные набухшие соски, вцепляясь в них пальцами и что есть сил сжимая. От этого безопасница задрожала уже сильнее, запрокидывая голову и издавая протяжный полустон-полувой, и я, от усердия высунув язык, принялся остервенело упругие темные “ягодки” выкручивать.
Наши скачки возобновились, но это была уже не та унылая иноходь, что раньше, нет, это был галоп с места в карьер по пересечённой местности. Кровать жалобно скрипела и трещала под необузданным напором моей наездницы, а может, то трещали мои кости от неистовых прыжков… Впрочем, мне было уже наплевать, и я побелевшими от напряжения пальцами, продолжал бешено крутить и дёргать её грудь.
Да, такого я тут ещё не испытывал. Накал страстей стал просто запредельным, и когда моя партнёрша содрогнулась в последний раз, до боли сжимая меня коленями, я и сам кончил так, что думал – пробью её насквозь своей реактивной струёй.
Тяжело дыша, она отодвинулась от меня, заваливаясь на бок, и выдохнула:
– Чёрт, это было нечто!
Повернувшись к ней, я всё же разрешил себе некоторую непозволительную ранее наглость, положив ладонь ей на грудь и начав слегка ту мять и массировать, после чего поинтересовался:
– Так понравилось? А что, раньше разве ни с кем такого не было?
– Нет, – мотнула Мирослава головой, не обращая внимания на мою руку, а может, и обращая, но позволяя мне делать то, что делаю. – С тобой первым.
– Я, думаю, понял, что тебе нравится, и догадываюсь, почему другие не смогли тебе этого дать.
– Какой понимающий, – фыркнула женщина, а затем властно и крепко взяла меня за член, пристально вглядываясь мне в глаза. – Интересно, почему же ты не такой, как остальные?
– Наверное, потому же, почему и ты не такая, как все, – ответил я ей прямым взглядом. – Таким уж родился.
– Выкрутился, – усмехнулась она. – Ладно, пока поверим.
Я кивнул, ничуть не испуганный намёком на то, что вера эта временная. Она узнала мой секрет, но и я узнал её. Но не это было главное, а то, что она нуждалась во мне, потому как только я мог дать ей желаемое. И вот это уже являлось моим козырем и гарантом безопасности.
