— Да-да, именно! — вскричал Милч. — А вот эта девушка утверждает, что и у неё она и выклянчила серебряную монету.
— Так и было, — тихонько призналась служанка, однако свирепый взгляд мистера Пеппера заставил её сильно смутиться и резко умолкнуть. — Или я уже не совсем в этом уверена… — вымолвила она под действием осуждающего взгляда напротив.
— Нет-нет, только не отказывайтесь от своих слов! — Подвинув мужчину с прохода, Лерана грациозно приблизилась к тому самому месту, где сейчас растекалась лужа тухлой воды. — Я слышала одну легенду, будто есть такой мастер, который умеет рисовать людей настолько правдоподобно, что картины приобретают частичку души владельца и после смерти иногда возвращаются в мир живых в виде призраков.
— Так вы мне верите? — Милч подался вперед, схватил даму за руку и начал её трясти рукопожатием.
В другой он по-прежнему держал ночной магический светильник, поэтому не мог пустить её в ход, как того хотел. Преданный, если не сказать больше, взгляд мажордома и без того сейчас был устремлён к глазам проницательной взрослой женщины, красиво одетой и вполне привлекательной для своего возраста. Несколько лет назад Лерана Брутти разменяла пятый десяток и по-прежнему переживала о скоротечности времени, которого ей всегда так не хватало, особенно на задуманное. Столько платьев сшить, столько модных газет пролистать и взять на заметку фасоны полюбившихся с виду платьев? Но именно сейчас матушку Лары волновало нечто иное. Её интриговала картина — легенда из легенд, если странный работник не соврал.
— Вы не шутите? — Мистер Пеппер взирал на эту троицу с изрядной долей скепсиса. На каждого по очереди. — Откуда в наших краях взяться подобной реликвии? — наконец заключил он, сдаваясь, когда не увидел и намёка на шутку.
— Но как вы объясните горы банок с гнилыми огурчиками? — упирался Чарли Чейсон Милч. — Мы же привезли вам одну, маркированную из нашей фермы. И ладно я и Билинг ошиблись одновременно, но Харви тоже это видел!
— Он видел старуху?
— Нет, но он видел гору банок возле этой картины.
— Тех самых банок, которые я упорно отправлял на грязевые источники? Да… кажись, припоминаю хозяйку этого захолустья. Она так ловко меня окрутила и развела на три серебра, помню-помню, а заодно взяла обещание не забывать о ней. Я в ответ дал слово присылать ей на пробу мои закрутки в надежде добиться от неё хвалебного отзыва в газете. Но она упорно игнорировала все мои попытки наладить мир, и даже во второй мой приезд заверила, что «это» несъедобно. Я тогда вспылил, вскочил в карету и был таков.
Поделившись старыми воспоминаниями, владелец Огуречного края плотно призадумался и принялся пощипывать губу. Остальные уставились на картину с ещё большим подозрением, и тогда Милч поднял выше ночник — эдакий фонарь, заправленный магическим камнем, и с изумлением воскликнул:
— Монеты! Их стало больше! Точно больше!
Но мистер Пеппер его тотчас раздражённо осадил:
— Так, ладно. Хватит уже кричать. Завтра сложный день. А сейчас все по кроватям и спать. А я, пожалуй, ещё раз сверю все сметы. Рад был видеть вас, Лерана, но мне нужно ещё поработать, чтобы уложить на бумагу услышанное за день.
— Уложить, не уложить, но я тверда в своём решении. Лара должна жить в поместье мужа, а не в городке для работяг и служащих. Это неслыханно!
— Ничего вы не понимаете. На его окраине я достраиваю для своих сыновей три шикарных поместья, — не согласился мистер Пеппер. — Скажите же, Милч!
