Широко шагнув от стола к партам, он дал третий залп:
– Сесть!
Я долго сдерживался, и в конце концов, из моего рта вырвался смешок.
Зенки офицера тут же покосились на меня.
– Фамилия!
– Что? – спросил я, еле сдерживаясь от того, чтобы не взорваться.
Он закипел от возмущения:
– Встань, когда к тебе обращаются!
Я нехотя поднялся.
– Фамилия!
Краем глаза поглядев за остальными, я понял, что все смотрят на меня с каменными лицами.
«Неужели это только меня забавляет?»
– Самойлов! – молодцевато-язвительным тоном ответил я.
Вены на шее изверга вздулись. Он тяжело засопел, достал выстиранный платок из нагрудного кармашка и громко сморкнулся.
Теперь уже смешки еле сдерживали все курсанты.
– Че ты там мямлишь?! Кто тебе разрешал смеяться?! Ты будешь рыдать и то только по моей команде!
Продолжая смотреть на его дергавшиеся щёки, я понял, что жизнь здесь не будет лёгкой. Минутная битва взглядов и вот, кажется, цвет его лица приблизился к нормальному. Остыв, он сел на табуретку, что стояла у стола и с полуприкрытыми глазами тяжело вздохнул:
– Такие, как вы, Самойлов, долго здесь не живут. Вы сгниёте в нарядах или на гауптвахте, а то и вовсе вылетите отсюда.
Лицо его приобрело злобный оттенок. Маленькие глаза пробегались по курсантам, надеясь найти вызов, неподчинение.
– Первое, что вы должны усвоить – это дисциплина. Любая оплошность на служебных мероприятиях или учебе будет строго наказана. Но сейчас не об этом.
Он откашлялся и продолжил:
– Я старший лейтенант Леонтьев Гоха. Как минимум ближайшие несколько лет я буду вашим куратором. Обращайтесь ко мне по служебным вопросам. Можете даже за советом. Я не мало бойцов воспитал.
Я продолжал смотреть в лицо офицера.
«Неужели ему нравится этим заниматься?» – подумал я.
– Садись, Самойлов. – устало пробурчал офицер, плюхаясь на стул.
Меня снова начал пробирать смех.
Он взглянул неодобрительно:
– Пойдете в отказ… – он помедлил, подбирая слово. – …пойдете ещё куда-нибудь! Каждому из вас перво-наперво нужно выучить все положения устава академии. Более того, вы должны неукоснительно следовать всему, что там написано!
Парень, сидевший на другом краю лавки, с любопытством взглянул на меня.
– Скоро вы получите форму и вещевое довольствие, а также форменное обмундирование. И…
Он продолжил говорить, а я тем временем растворился в мыслях. Мне захотелось оглядеться и осмотреть людей, с которыми мне предстоит пройти долгий путь.
Многие из них сидели отстранённо, будто находясь в прострации. Нельзя отрицать, что вчерашние домашние мальчики до сих пор не понимают, где находятся. Они привыкли к свободе, которая освобождает от тяжелых решений и, что важнее, от страшных последствий.
– Б-э-э! – возник звук близ меня. Я встрепенулся, но не подал виду. Посмотрев в сторону, я убедился, что звук издал не баран. Это был всего лишь мой сосед по парте.
В зале повисла тишина. Все затаили дыхание, пытаясь разгадать произошедшее.
Странный парень выделялся из большинства: его сложение слишком худощаво, под глазами огромные синяки, да и само лицо крайне нежное, буквально детское. Это единственный человек из всего зала, на голове которого ещё осталась длинная шевелюра.
Его эмоции выглядели неестественно. Наверное, лучше подойдет слово «несуразно». Мне до сих пор не было понятно: шутка ли это, либо гениальный замысел?
Глаза старлея Гохи повыскакивали из орбит:
– Фамилия!
– Попов! – с озорным нахальством ответил парень. Мне показалось, что он скопировал мой трюк.
