Женщина охотно приняла эти знаки внимания – извержение информации замедлилось, движения обрели законченность, внутренняя энергия выплеснулась наружу и увеличила напряжение солнечной системы. И женщина стала такой, какой подсознательно и желал её видеть Осмысливший Существование Вселенной.
И в этот момент раздался звук автомобильного сигнала, донёсшийся со стороны входа в парк. Собеседница Арсова дёрнула в досаде головой, затем вскинула руку и жестом предложила обождать её.
Она поднялась со скамейки, сказала, покачав головой:
– Не знаю, смогла ли вам чем помочь?
– Вас ждут – я уже не успею ответить. Если бы знал номер вашего телефона…
– Двадцать три, четыреста три. Легко запомнить.
– И забыть невозможно, – ответил Арсов, окрасив сказанное дополнительным смыслом. – А кто снимет трубку? Обворожительная и Несравненная Пропагандистка Сервиса или её муж?
– Скорее всего – Виолетта.
Виолетта, улыбаясь, попятилась к выходу, ожидая, что Арсов представится ей, – не дождалась, повернулась и быстро пошла на неприятный звук сигнала чёрной «Волги» с двумя нолями. Арсов, хотя и ожидал подобного разворота событий, давно отметив поглядывание Виолетты на пролегающую за забором дорогу, да и не амурными были побудительные мотивы знакомства с нею, испытал, однако, чувствительный приступ ревности».
Арсов уже почти адаптировался к воздействиям воспринимаемого при чтении белой тетради. Он старался не отвлекаться на размышления, укладывая вопросы на многочисленные полочки.
«Тридцать минут спустя электровоз начал движение от железнодорожного вокзала, чтобы переместить двенадцать вагонов с пятьюстами двенадцатью пассажирами на тридцать километров в юго-западном направлении. В четвёртом вагоне более сорока этих слаборазвитых существ, психически подавленных, ослабленных физически, разъединённых сугубо личными мыслями, заботами, переживаниями, застыли в своеобразном анабиозе.
Обладая биологической предрасположенностью к единению с соплеменниками, интеграции различных видов деятельности, многовековым стремлением и на жительство располагаться на географических широтах мегаполисов, они опутали себя сетью писаных и неписаных условностей. Обладающие единой совокупностью определяющих физических и духовных свойств, но не желающие признать эгоцентрической сущности человека как живого существа, они – не в силах прервать пеленания в напластования внешнеориентированного презрения и неосмысленного эгоизма – понуждают друг друга к постоянной лжи, боятся, ненавидят, презирают окружающих.
Треть пассажиров составляли скукоженные пожилые люди: испуганные старушки и мрачноглазые старики, безвкусно, негигиенично одетые, с тяжёлыми, неуклюжими мыслями и болезненно оголяющейся совестью. Были молодые женщины с капризными нездоровыми детьми и ищущими глазами, женщины средних лет, наиболее уравновешенные, но особенно уродливые внешне, и – серо-синие мужчины.
Сидела и, неторопливо поднимая ресницы, принимала взгляды мужчин сероглазая блондинка, полноватая и широконосенькая, однако влекущая мягкой раскованностью удобно одетого тела, удачным сочетанием цветов макияжа, формой тщательно нарисованных губ и даже – взаиморасположением линий непропорционально маленьких, кругленьких ушей. И не являвший собой исключения Арсов, отрывая время от времени глаза от страницы журнала и обводя задумчивым, отрешённым взглядом лица пассажиров, касался блеска серых глаз и легко вздрагивающих молодых губ.
