Завтра, которое не наступит - страница 13

Кадр на снимке ожил.

– Коллеги, мы предлагаем не просто решение кризиса. Мы создаем новый рай. Мир без болезней, без смерти. Они будут спать, но их сознания обретут вечную жизнь в идеальной симуляции, – вещал молодой отец.

Затем кадр сменился. Теперь отец стоял над капсулой с ребёнком.

– Первый гибридный образец стабилизирован. Матрица принимает сознание.

Ребёнок в капсуле открыл глаза. Они светились.

– Это… я? – голос сорвался.

Элис молча кивнула.

Лагерь жил странной, полумеханической жизнью. Жилые отсеки выглядела как переделанные грузовые контейнеры с койками в три яруса, столы, заваленные деталями от дронов и медицинским оборудованием, использовались как лаборатории, оружием служили самодельные электромагнитные пусковые установки из водопроводных труб. Стены сплошь и рядом исписаны уравнениями и воспоминаниями тех, кто проснулся. На одной висели портреты – фотографии людей в капсулах, снятые скрытыми камерами. Под каждым фото имелись имя и дата: «Марк Т. Заснул: 12.08.2098. Пробудился: ?» В углу лагеря стояла старая швейная машинка, которая переделывала дронную обшивку в одежду. На «кухне» я нашёл настоящий кофе (редчайшая ценность), который хранился в свинцовой банке. У противоположной стены стоял макет города – точная копия мегаполиса, но с подписанными секретами: «Сектор D-14: массовое пробуждение», «Центральный Узел: контроль сознаний».

Элис подвела меня к странному аппарату – нечто среднее между сканером и музыкальным инструментом.

– Это мой «дневник», – её пальцы коснулись клавиш. Аппарат заиграл меланхоличную мелодию. На экране появились кадры её жизни: капсула с розовой жидкостью, вспышки боли при пробуждении, первые дни в лагере, когда она училась заново ходить.

– Во сне я была кем-то другим, – её голос дрогнул. – Художницей. Рисовала настоящие картины.

Она развернула холст – портрет моего отца, но в образе демона с процессорами вместо глаз.

Мы пристроились у костра. Старый инженер Маркус с механической рукой наливал «чай» – мутную жидкость с запахом металла:

– Мы думали, что создаём будущее. А построили цифровую гробницу.

Девушка, которую звали Лира, поправила повязку на руке:

– Они украли у нас право на смерть. Даже умирать по-настоящему мы не можем.

Неподалеку от них Кай, мальчик-светлячок (ребёнок-мутант, который может видеть в темноте и чувствовать приближение дронов) рисовал на стене углём:

– А во сне были бабочки. Настоящие. Они садились на руки… и не исчезали.

Ночью (если можно назвать ночью время, когда грибы-светильники тускнеют) мы сидели у аварийного выхода. Элис вдруг сняла перчатку. Её ладонь была усыпана шрамами от кабелей.

– Каждый день я подключаюсь к системе, – призналась она. – Ищу слабые места.

Я взял её руку. Кожа была холодной, но в глубине чувствовалась тёплая дрожь.

– Почему ты рискуешь?

– Потому что помню, – её глаза отражали мерцание грибов. – как пахнет дождь.

На утро Лекс собрал нас. На столе лежал план Центрального Узла.

– Здесь, – он ткнул в схему, – главный сервер. Но защищают его не дроны.

На экране появилось изображение Кураторов.

Бабушка встала, её тень колыхалась на стене:

– Завтра в 3:17 – перезагрузка системы. У нас будет 12 минут, чтобы проникнуть внутрь.

Обитатели лагеря ещё долго обсуждали детали своего плана, а Элис взяла меня за руку и повела. Вскоре мы оказались в тайной комнате – бывшей вентиляционной шахте, где на стенах висели сотни фотографий.