– Н-нет! – осатанело рявкнула Регина. – Н-не трожь меня, сука!
Не в силах ослабить удавку-щупальце, она вцепилась в него что есть мочи, стискивая, словно ядовитую гадюку, твердя, что не позволит себя высосать! Ей показалось, что пальцы хрустнули. Или это под ними что-то захрустело, будто и впрямь подался хрящ, змеиный хребет или… неважно, главное – подался! И ослаб, неслышно визжа, судорожно дёргаясь. Исполнившись омерзения, она отшвырнула мерзкий отросток, как гадюку, и бросилась бежать, забыв обо всём и обо всех: о жуткой самозванке, об Игоре, о Жанне, которой ни в коем случае нельзя было здесь появляться. Бежать! Бежать!
…В себя она пришла только на вокзале. Как добралась – не пешком же через полгорода? – не помнила абсолютно. Она сидела на одной из скамей неподалёку от касс поездов дальнего следования и трясущимися пальцами разглаживала на коленях смятый билет до Сочи. Знакомые буковки распечатки, попрыгав и успокоившись, наконец, сложились в узнаваемые слова. Её имя, отчество, фамилия. Паспортные данные…
Спохватившись, Регина зашарила по скамье, но сумочки так и не обнаружила. Паспорт с вложенной зарплатной картой нашёлся в кармане, вместе с кошельком и смятыми купюрами. Она так и не вспомнила, как же всё-таки расплатилась: впрочем, какая разница?
Номер поезда. Сегодняшняя дата. Время отбытия. Вагон. Купе. Место.
Она поискала глазами табло с информацией о поездах, перевела взгляд на электронные часы и сорвалась с места. Восемь минут до отхода! Ничего, она успеет, первый путь – это здесь же, у самого вокзала, не нужно метаться по переходам. О-о, хвала всем богам, и вагон-то пятый, совсем рядом…
Бежать!
[1] Стихотворение Ильи Эренбурга
Да разве могут дети юга,
Где розы блещут в декабре,
Где не разыщешь слова "вьюга"
Ни в памяти, ни в словаре,
Да разве там, где небо сине
И не слиняет ни на час,
Где испокон веков поныне
Все то же лето тешит глаз,
Да разве им хоть так, хоть вкратце,
Хоть на минуту, хоть во сне,
Хоть ненароком догадаться,
Что значит думать о весне,
Что значит в мартовские стужи,
Когда отчаянье берет,
Все ждать и ждать, как неуклюже
Зашевелится грузный лед.
А мы такие зимы знали,
Вжились в такие холода,
Что даже не было печали,
Но только гордость и беда.
И в крепкой, ледяной обиде,
Сухой пургой ослеплены,
Мы видели, уже не видя,
Глаза зеленые весны.
5. Глава 4
Глава 4
Я вообще люблю уезжать, потому что, не уехав из одного города, довольно затруднительно приехать в другой, а приезжать мне нравится больше всего на свете.
Макс Фрай, «Большая телега»
Время от времени Регину словно перемыкало. В очередной раз она пришла в себя уже в купе, протягивая билет, паспорт… да так и застыв на манер ледяной статуи. Увидела, как брезгливо поджала губы немолодая проводница, и вдруг ясно ощутила, как оно всё выглядит со стороны. Ну, вылитая наркоманка в вагон ввалилась, да ещё свежеобдолбанная, теперь жди неприятностей…
Спокойно, Регина, спокойно. Главное – показать, что ты нормальная.
– Простите, – едва выговорила, язык еле слушался. – Я… с похорон. Никак отойти не могу, наглоталась вот таблеток, чтобы успокоиться…
И вновь ей захотелось вознести хвалу всем богам, существующим и забытым, поскольку женщина в форменном кителе РЖД, заметно смягчившись, потянула, наконец, к себе её билет и даже глянула сочувственно.
– Бывает, – отозвалась скупо. – Ложитесь, отдыхайте, до Ельца никто не войдёт. Да и в Ельце вряд ли сядут – не сезон. Вагон, считай, пустой.
