– Устроюсь где-нибудь на подработки, поддержу жену деньгами, – говорил он. – И на даче помогу.
Видно, очень уж нужна им работа с проживанием. Говорят, будут всю жизнь благодарны…
И видят, легко уговорить нас и разжалобить.
Разжалобили. Уговорили.
Мы взяли.
Кончилось то лето. Мы переехали в Москву. Пара осталась на даче.
А Вика очень уж часто болеет. То ангины, то гриппы. Чаще всего подозрениями на аппендицит страдает, говорит.
Запои. Узнали мы об этом, когда были на редком нашем отдыхе. Позвонили нам соседи дачные. Мол, скандалы пьяные каждый день, вплоть до драк и битья окон. Наших, разумеется. Весь наш отдых испорчен. Улетаем домой. Еле удалось распрощаться.
Но все же спустя время опять поселилась у нас на даче пара. Уж очень они были влюблены друг в друга. И так просили не разлучать их. Мы разлучать их не хотели, потому и отказали им обоим.
Но.
Но они – на даче. Они все же у нас.
Однажды звонят из милиции, спрашивают, знаем ли мы, что наш работник был осужден за убийство.
Потом появилась симпатичная молодая женщина с Украины. Тогда еще не было этой трагедии с войной. Мы еще дружили тогда с «нашей житницей». Женщина пришла по рекомендации. Говорит, одинока. Но есть сын приемный. Из детдома взяла. Не совсем здоровый, сказала.
Растрогала.
Взяли.
Потом вдруг и муж «приемный» объявился. У «одинокой». «Приемный» – потому что мать приняла. В дом.
– Принимай! – говорит. – Он хороший. Баптист и в хоре поет.
Ну и мы приняли. Потому как любовь у них в то время была. И она уж очень просила за него. А любовь для нас – святое. Ладно, пусть и муж приезжает.
Он и приехал. Как одолжение сделал. Ей. Заодно и нам. Отдыхает все время. Благо мы в гастролях постоянно. А парочка на природе радуется. А на даче у нас ни цветы, ни овощи не растут. Некогда нам этим заниматься. И им некогда. Они заняты. Она моет его в ванной нашей. И массажи там делает. И подстригает под бокс. Ему так больше нравится.
Отдохнул муж и – обратно, на Украину. «По делам».
А она расстраивается. А нам жалко ее. И мы ее вместе с собой в роскошный израильский санаторий берем. На поправку здоровья и настроения.
В «Плазе» у нас номер трехкомнатный. Люкс. Нас тут любят. Уважают. Приезжаем сюда часто. И все нам по бартеру: мы им – концерт, они нам – номер роскошный, обследование по полной, лечение самое лучшее.
А в этот раз мы просим хозяина санатория, израильтянина Нахума Керена, принять вместе с нами нашу так называемую родственницу. Говорим – споем для отдыхающих теперь два полных концерта. А не один, как всегда.
Хозяин – уже наш друг. Умный. Настоящий. Давно. Его чтут, боятся и уважают. Потому такой идеальный порядок в санатории. Когда слышат, что хозяин к санаторию подходит, все и всё подтягивается и вытягивается в струнку. И все и всё работает.
Нашу «родственницу» лечили по полной программе. А лечение там дорогое и уникальное. В престижных московских клиниках не всегда найдешь такую медицинскую аппаратуру. А главное, такого Нахума Керена.
В общем, спели мы для них ТРИ концерта.
А наша «больная» все время звонит мужу. На Украину. По телефону гостинично-санаторному. Что очень дорого. Да и по нашему мобильному, в роуминге.
– Я в раю, – говорит мужу.
А нам:
– Век за вас молиться буду!
Но век молиться ей за нас не пришлось. И не только век.
Приезжаем в Москву, а нашей помощнице, поздоровевшей и похорошевшей, почему-то срочно понадобилось уезжать. Плачет, говорит, что-то с сыном…
