Сергей Петрович залез в холодильник, достал молоко, масло, отыскал в шкафчике пакет с манкой. Большой кусок масла, шипя, поплыл по горячей сковородке. Молоко скоро закипит, а пока надо слегка обжарить крупу на сливочном масле. Так… Соль, сахар, а теперь прямо в кипящее молоко выложить золотистую, скворчащую в масле манку. Комков нет и быть не может, но все равно необходимо помешивать все пятнадцать минут, пока каша доходит. Вот это будет каша, такую не стыдно на стол поставить. То-то мама удивится! Сергей Петрович мельком заметил, что назвал Веру Федоровну мамой, значит, Сережка уже продрал глаза, но не вмешивается: верно, не может понять, что происходит. Ничего, это тебе не с учителем ругаться, поучись-ка кашу варить…
– Сережик, ты это что?!
В дверях стояла мама. Халат ее наброшен поверх ночной рубашки, заспанные глаза глядели испуганно и удивленно.
– Завтрак готовлю, – сказал Сергей Петрович. – Мойся скорей, а то остынет.
Мама плакала от умиления, расхваливала кашу и даже переписала рецепт в специальную книжечку.
– Где ты научился такую прелесть готовить? – спросила она.
– Я не учился, – внутренне сжавшись, солгал Сергей Петрович. – Я в трамвае подслушал. Одна тетка другой рассказывала, вот я и решил попробовать.
– Умница ты моя, – сказала мама и всхлипнула.
И тут Сергею Петровичу стало стыдно. Он неожиданно понял, что своим поступком просто-напросто сделал выговор матери за то, что она недостаточно ловко управляется на кухне.
– Ладно, мам, ничего, – смущенно сказал он. – Давай я посуду помою.
Вера Федоровна разрыдалась.
После завтрака Сергей Петрович хотел было бежать во двор, но вспомнил Колюню и сумел остаться дома. Час он провел, лежа на диване и листая «Одиссею капитана Блада», но потом на память пришла схема, и Сергей Петрович помчался на улицу, на ходу надевая пальто и успев только крикнуть:
– Мам, я к Юрке на полчасика!
Юрка стоял на кухне и с убитым видом вертел ручку мясорубки.
– Мясо мелю, – со вздохом сообщил он. – Будто в магазине фарша нет. Мясорубку теперь купили.
Сергей Петрович глянул и удивленно воскликнул:
– Это же наша мясорубка!
– Как – ваша? – переполошилась Юркина бабушка. – Вчера только в хозяйственном купила. У вас, верно, такая же, а эта – наша!
– Да нет, – досадливо поправился Сергей Петрович. – Она наша в том смысле, что ее завод наш делает, машиностроительный.
– Машиностроительный моторы делает, – возразил Юрка, – что я, не знаю?..
– Он вообще моторы делает, – согласился Сергей Петрович, – а в цехе ширпотреба – мясорубки. Теперь каждый завод должен цех ширпотреба иметь и что-нибудь выпускать. Вот и делают мясорубки.
– Слава те господи! – сказала бабушка. – Додумались наконец, а то каждую мелочь пока в магазине отыщешь, с ног собьешься. Только что-то мало делают. Расхватали мясорубки, и опять их год не будет.
Что мог ответить Сергей Петрович? Что цех не столько работает, сколько стоит, потому что стащили туда со всего завода изработавшийся механический хлам: разболтанные довоенные ДИПы, шлифовальные станки с кулачковыми еще зажимами, громыхающий, залитый горелым маслом агрегат с надписью «Прѣссъ» на чугунной станине. Что заработки там ниже, чем в основных цехах, и уважающий себя человек «на мясорубки» работать не пойдет. Но откуда это знать малолетнему Сереже и станет ли Юркиной бабушке легче от таких объяснений?
– А я почем знаю? – проворчал Сергей Петрович.
