Вот подтяжки Адольфа, которые «застряли на полпути». Подтяжки эти «запнулись в своем незавершенном усилии» стать фиолетовыми. Или голос Негритянки. «Как странно, как трогательно, что эта твердыня так хрупка. Ничто не властно ее прервать, и все может ее разрушить».
Болезнь Антуана началась с того, что мир, привычный и обыденный, где правят законы, и который находится в движении, развитии, вдруг предстает как нечто новое, как данность. Антуан узнал, что «все на свете является только тем, чем оно кажется, а за ним… ничего». То, что окружало Антуана, открылось ему только как вот это, как «быть здесь». Этот, новый для Антуана, мир – мир без необходимости и мир беспричинный. Мир как «беспорядочные массы – голые бесстыдной и жуткой наготой». Каждая частичка этого мира-данности предстала как абсурдная и лишняя, потому что у нее нет «никаких оснований находиться здесь». И это касается не только вещей. Самое страшное для Антуана, что и он сам «тоже был лишним».
Узнав о данности, увидев ее, Антуан Рокантен не узнал о круговороте свободы, но смог его предчувствовать. Так, ему стало казаться, что существование предметов «поставлено под вопрос, и им стоит величайшего труда дотянуть до следующего мгновения». В подобном положении случиться «может все, что угодно, все что угодно может произойти». И тогда мать увидит, как щека ее сына «припухла, треснула, приоткрылась и из трещины выглядывает третий глаз». Или человек вдруг обнаружит, что вместо языка у него огромная сороконожка, которая «сучит лапками, царапая ему небо». «Или ничего этого не случится, никаких явных изменений не произойдет, но люди проснутся однажды утром и, открыв ставни, удивятся какому-то жуткому смыслу, который внедрился в вещи и чего-то ждет».
Осознание этого толкает Антуана к поиску проявлений свободы, он старается угадать ее. Теперь сиденье в трамвае это уже не сиденье, а «издохший осел», темная линия – это улыбка. Но человек не может ухватить свободу, указать, где и как она проявляется. И это порождает болезнь свободой. «Когда это до тебя доходит, тебя начинает мутить и все плывет…».
Так приходит Тошнота.
5
Антуан не понимал того, чем он болен, какая болезнь уничтожала все привычное, ничем его не заменяя, болезнь, которая вызывала Тошноту. Но, не понимая этого Антуан, пытался найти лекарство, хотел выздороветь, избавится от Тошноты. Ему нужно было найти нечто прочное, что-то постоянное. Как он сам служил для Анни «дорожным столбом», который невозмутимо сообщал, что «до Мелена двадцать семь километров, а до Монтаржен сорок два», так и ему, Антуану Рокантену, необходимо было найти опору, точку отсчета, свою систему координат.
И он нашел такую опору.
Антуан мог воспользоваться средством, которым так легко обманываются люди – Опытом. Опыт, спрессованный в традиции и законы, что может быть лучшей опорой и руководством?!
Хранителем опыта являлись люди, во всех отношениях достойные, те, кто «не умер холостяком… не умер бездетным, не оставив завещания, не приняв последнего причастия». Иными словам, люди, как принято говорить, состоявшиеся.
Здесь и коммерсант Паком, который «всегда выполнял свой долг, каждый свой долг». Был и Реми Парротен, профессор, врач, любивший «принимать духовные роды», то есть наставлять молодых студентов. Его брат Жан Парротен, представлявший «Право в Чистом Виде». Или еще Гюстав Эмпетраз, который освободил людей от задачи «защищать священные взгляды… унаследованные ими от отцов». Эти взгляды, основу жизни людей, теперь защищал он.
