– Хо-ро-шо,– стальным голосом, протянул муж и пошел к винному шкафу, понимая, что все равно бежать мне уже некуда, поэтому пару минут он еще потерпит.
Кстати, мой супруг очень хорошо разбирался в вине и у него была подобрана под наши вкусы отличная коллекция. Вообще, он был человек утонченного вкуса: любил искусство, с удовольствием посещал театры, выставки, и, самое главное, мы могли долго и с упоением все это обсуждать и не только вдвоем, к нам часто присоединялся наш сын. Но позвольте мне сейчас вернуться к нашим сегодняшним событиям.
Супруг зашел на кухню с бутылкой красного французского вина и молча начал его декантировать, опустив свой традиционный рассказ о вине: его географическом положении, пробке, запаху, как он делал всегда. Таким образом давая понять, что пока я не начну рассказывать, он со мной разговаривать не будет. И я поведала ему все то, что со мной сегодня произошло: сначала про звонок, потом про Алексея, про его жену Марию и их судьбу, про Аню и странные намеки Алексея, о том, что разговор у нас с Аней был эмоциональным. Закончив свой рассказ, я посмотрела на мужа, мне хотелось услышать от него, что ничего страшного он в этом не видит, но он спросил меня именно то, что меня саму в этом разговоре напрягало:
– Что значит эмоционально?
– Да я и сама не понимаю, я же не знаю, что она именно записала. Когда мы с Аней разговаривали, было плохо слышно, я понимала, что она не дома, играла громко музыка и единственное, что я ее просила пойти немедленно домой. Скорей всего им не понравился мой тон. – я замолчала. Супруг посмотрел на меня вопросительно: есть ли у меня еще какие-то мысли или недосказанности. Потом попросил дать ему визитку, тоном отставного полковника, а это значило, что действовать теперь будет он.
Муж кому-то отправил сфотографированную визитку, сопроводив ее небольшим сообщением, потом поинтересовался, знаю ли я Анину фамилию, попросил ее телефон и дату рождения, улыбнулся, как ни в чем не бывало и сказал:
– Давай ужинать, – позвав ребенка, он как будто сообщил мне, что обсуждать дальше он не видит смысла.
Мы приступили к еде и все свое внимание перенесли на ребенка, замучив его расспросами, как прошел его день. Он, как и все подростки, отмахивался от нас дежурными фразами, не понимая, почему к нему сегодня такое пристальное внимание.
Телефон у мужа периодически жужжал, но он на него не отвлекался, потому что ужин для нас святое, и телефоны были у нас за столом под запретом. Конечно, это правило было больше придумано для ребенка, и сегодня меня это сильно нервировало, потому что мне было дико любопытно, что ему отвечали. А он, взяв с меня пример, продолжал делать вид, что ничего страшного не произошло.
Закончив ужин, и попив чай, ребенок ушел к себе, а муж просмотрел сообщения и вынес вердикт:
– Давай поступим так: завтра сходишь в полицию, как вы договаривались с Алексеем, внимательно прослушай записи, которые он тебе даст и постарайся говорить поменьше. – он на секунду задумался. – И еще, если будут просить подписать какие-либо документы, постарайся уйти от этого, если же это не получится – позвони мне. Хорошо? А так, вроде ничего страшного с Аней не случилось, она уже пришла в сознание, но у нее амнезия. Сейчас полиция должна выяснить, были ли совершены в отношении Анны противоправные действия, – рассуждал муж, – даже чисто формально, звонок же из больницы поступил, поэтому отработать они должны. В общем, сильно не напрягайся, но и пожалуйста, не будь такой безрассудной, всегда боюсь твоей непредсказуемости. – сказал супруг и посмотрел на меня, как на мелкую хулиганку, но правда очень любимую хулиганку, а потом добавил, – И про Алексея, тоже очень положительный отзыв, впрочем, да ты и сама это знаешь.
