– Погоди, – остановил его Махно, неспешно вылез из машины, спутники выбрались следом.
Махно потянулся, расправляя уставшие чресла, похрустел костями и направился к часовому. Тот немедленно выставил перед собой штык трехлинейки.
– Пропуск!
– Нет у меня пропуска, – спокойно проговорил Махно, – не запасся.
– Тогда я вас не пропущу. – Часовой клацнул затвором.
Это было самое настоящее геройство – с Махно прибыло полсотни всадников, в машине имелся пулемет, часовой с винтовкой против такого оружия ничего не мог поделать, и тем не менее он храбро передернул затвор.
– Ишь ты, – удивленно протянул Лепетченко, – ничего не боится! – Он снова потянулся к маузеру.
Следом за ним потянулся к маузеру и Троян.
– Отставить! – остановил своих спутников Махно, повернулся к часовому. – Начальник караула у тебя есть?
– Есть.
– Вызывай начальника караула.
– Это можно, – проговорил солдат, с облегчением закидывая винтовку за плечо. Рядом с дверью в стену был вмурован длинный штырь, на штыре висел небольшой голосистый колокол с обрывком веревки, привязанным к язычку, дернул за обрывок.
Раздался сильный гулкий удар. На удар этот немедленно явился подпоручик в гимнастерке с погонами; кожаный ремень оттягивала тяжелая кобура с наганом.
Это было удивительно – видеть в центре Екатеринослава, где были выловлены все офицеры, – город был буквально проскребен гребенкой, – живого белого подпоручика.
Подпоручик козырнул.
Махно в ответ тоже козырнул.
– Командующий Повстанческой армией, – назвался он, сощурился испытующе, расставил ноги пошире, словно бы собирался взмахнуть саблей и отрубить беляку голову. – Скажите, подпоручик, а что вас здесь задержало? Ведь ваших в городе нет уже четыре дня.
Подпоручик вытянулся, щеки у него побледнели.
– Я не имею права бросать этот пост, – произнес он тихо. – Меня сюда поставили. Раз поставили, то должны и снять.
Ответ понравился Махно, он одобрительно кивнул.
– Эх, таких бы командиров ко мне в армию, да побольше! – произнес он мечтательно. – Я бы давно сделал Украину свободной. – Он вздохнул вторично, глянул на Белаша: – Вот, начальник штаба, что значит человек долга! – Махно вновь взял под козырек, проговорил твердо, чуть заскрипевшим от простуды голосом: – У нас принято белых офицеров расстреливать, но вас, подпоручик, и ваших подчиненных ни один человек не тронет, поскольку вы – люди чести. Склоняю перед вами голову, – Махно наклонил голову, стали видны длинные лоснящиеся волосы и потемневший от пота воротник «венгерки». Батька выпрямился. – А сейчас, подпоручик, поскольку город взят Повстанческой армией, прошу сдать ваш пост бойцам этой армии.
Подпоручик взял под козырек:
– Есть сдать пост! Кто будет принимать?
Батька положил руку на плечо начальника охраны.
– Вот он и примет. Фамилия его – Троян.
Троян главный пост у банка принял, белогвардейцев выпроводили из города, не тронув пальцем, – слово свое Махно сдержал, – банковские же кладовые основательно почистили.
Газета «Путь к свободе» на следующий день дала такое сообщение: «Бедное население может приходить в штаб Повстанческой армии батьки Махно за материальной помощью – с собою иметь только паспорт, чтобы можно было судить об общественном положении просителя».
Денег, взятых в банке, не хватило, и тогда батька, почесав лохматый затылок, решил обнести данью состоятельных людей. Всех екатеринославских и елисаветградских торговцев он разделил на четыре разряда; с первого разряда решил брать тридцать пять тысяч рублей «добровольного взноса» в пользу населения, с четвертого – в семь раз меньше: всего пять тысяч…
