– Вздорное письмо. Этот дерзец посмел хулить честь Её Величества! И если хоть один из вас хоть бы даже и в бреду вспомнит о сём, – три пары глаз проследили в направлении указанным его рукой на стол, – я сделаю всё, чтобы этот человек жил долго и мучительно.
Не дожидаясь ответа, так же быстро вылетел из камеры и пошёл к выходу. Иван снова еле поспевал за ним.
В карете шеф дал поручение:
– Сейчас в присутствии напишете объявление в «Ведомости» примерно следующего содержания: «Сударыне К от госпожи V. Дорогая моя подруга, у меня для тебя есть милый сюрприз, его тебе передаст мой человек» – ну или что-нибудь в этом роде и продумайте, как обозначить место встречи, чтобы туда полстолицы не притащилось.
Иван кивнул, понимая, куда клонит шеф, но сболтнул лишнего:
– По поводу поимки Пугачёва распоряжения будут?
Зрачки Шешковского сузились.
– Успел-таки прочитать сучий сын, – протянул он, медленно доставая из-за отворота камзола небольшой пистолет, и навёл его на Розинцева. Тот закрылся руками, как только мог и закрыл глаза. Он не знал, с каким взглядом один человек смотрит на другого, собираясь его убить, но нутром почувствовал, что именно с таким. Выстрела, однако, не последовало, но он почувствовал, как дуло пистолета уткнулось ему в темечко и тихий голос произнёс:
– Ты почитай себя уже покойником – хоть у тебя и светлая голова, да ничего, до тебя справлялись и после справимся. И коли будешь болтать или не споймаешь мне эту госпожу К, то можешь ставить себе свечку за упокой – никто даже не спросит, куда делся господин Розинцев. Уяснил?! – толкнуло его дулом.
– Уяснил, ваше высокоблагородие. Только что же будет, коли целый бочонок зелья пара тысяч человек выпьет? Надо бы сыск по всей стране учинить, – сказал и похолодел, сейчас-то уж точно пристрелит.
Шеф отложил пистолет, наклонился к нему, схватил руками за воротник и сдавил под горлом:
– Тебе что, щенок, объяснять, как у нас государство устроено?! Так я тебе объясню! Малейший сумасбродный слух может посеять смуту, сиюминутный каприз императрицы может стоить войны, тень подозрения способна уничтожить любого князя, ты знаешь об этом?! – орал Шешковский, тряся как грушу Розинцева, которому уже нечем было дышать. – И ты в этой системе никто и звать тебя никак, чтобы указывать мне, что надлежит делать!
Ещё раз основательно тряхнув Ивана, разжал руки.
– Виноват, ваше высокоблагородие, – только и смог просипеть-пролепетать он.
– То-то же, – рыкнул шеф, – и забудь о существовании этого зелья. Понял?!
– Так точно, ваше высокоблагородие, – отчеканил Иван. Он решил искать зелье самостоятельно, поскольку не мог объяснить шефу весь ужас последствий его использования.
Остальную часть дороги ехали молча. Шешковский с непроницаемым лицом смотрел в окно.
Приехали, начальник караула, как всегда, открыл дверь кареты, они вышли, но, подходя к дверям их конторы, шеф как бы мимоходом бросил, кивнув в сторону Ивана:
– Этого под замок.
– Есть!
Потом повернулся к Ивану, стоящему с выпученными глазами:
– Исполняйте, сударь, то, что я вам велел. Чтобы после обеда всё было сделано.
Затем ещё раз к начальнику охраны:
– В еде и просьбах не отказывать, вина не давать.
– Слушаюсь, ваше высокоблагородие!
И уже вскоре коллежский секретарь, свежеиспечённый кавалер Святого Георгия 4-й степени был помещён с известной предупредительностью в камеру.
«Вот уж воистину не зарекайся от сумы да от тюрьмы», – подумалось Ивану.
