Видя все это, человек с трудом подчинялся разуму, даже такой человек, как помощник шерифа Макги, специалист своего дела. А неразумные действия могли привести к ошибкам, даже кровопролитию. Поэтому Макги глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться.
– Ну, сэр, точно не помню, честное слово. – Голос Коффи по-прежнему перехватывало от рыданий. – Кажется, сандвичи и маринованный огурчик.
– Если ты не возражаешь, я взгляну. – Макги приблизился к Коффи еще на шаг. – Не двигайся, Джон Коффи. Даже не шевелись, потому что на тебя направлено достаточно ружей, чтобы превратить твою грудь в решето.
Коффи смотрел на другой берег реки и не шевелился, пока Макги доставал из кармана что-то завернутое в газету и перевязанное бечевкой. Макги сдернул бечевку и развернул газету, уверенный, что найдет там именно то, о чем говорил Коффи: его ленч. Сандвич с помидорами, огурчик в отдельной бумажке. Сосиски отсутствовали, они достались Боузеру.
Макги передал сверток одному из мужчин, не отрывая глаз от Джона Коффи. В итоге ленч, вновь завернутый в газету и перевязанный бечевкой, оказался в рюкзаке Бобо Марчанта, рядом с едой для собак (и, как мне представляется, приманкой для рыб). Ленч не стал вещественным доказательством, представленным в суде. Правосудие в тех краях вершилось быстро, но не столь быстро, чтобы сандвич с помидорами и беконом не успел протухнуть. Однако его фотографии присяжные увидели.
– Что здесь произошло, Джон Коффи? – хрипло спросил Макги. – Ты хочешь сказать мне, что здесь произошло?
И Коффи сказал Макги и остальным практически то же самое, что услышал от него я. Именно этими словами на суде закончил свою речь прокурор.
– Я ничего не смог с этим поделать. – Джон Коффи продолжал сжимать в руках обнаженные тела девочек. – Пытался загнать это обратно, но было уже слишком поздно.
– Парень, ты арестован за убийство, – объявил Макги и плюнул в физиономию Джона Коффи.
Присяжные совещались сорок пять минут. Этого времени вполне хватило бы на ленч. Только не знаю, смогли бы они что-нибудь съесть.
Я думаю, вы понимаете, что я не мог так много выяснить за несколько часов жаркого октябрьского дня, проведенных в тюремной библиотеке. Но и того, что я узнал, хватило, чтобы ночью я не смог заснуть. А когда моя жена, проснувшись в два часа ночи, нашла меня на кухне, где я пил молоко и курил самокрутку, и спросила, что случилось, я ей солгал. Такое за нашу долгую совместную жизнь я позволял себе лишь несколько раз. Я сказал, что у меня опять произошла стычка с Перси Уэтмором. Так оно, собственно, и было, но не из-за Перси я засиделся на кухне. Его я выкидывал из головы, как только затворял за собой дверь блока Е.
– Забудь про это гнилое яблоко и возвращайся в постель, – улыбнулась жена. – У меня есть средство, которое поможет тебе заснуть, и ты можешь принять его в любом количестве.
– Идея мне по душе, но я думаю, что лучше повременить, – ответил я. – У меня нелады с водопроводным краником, не хотелось бы, чтобы это перешло и к тебе.
Она изогнула бровь.
– Водопроводным, значит, краником? Полагаю, ты просто снял не ту шлюху, когда в последний раз ездил в Батон-Руж.
Я никогда не был в Батон-Руже и никогда не пользовался услугами проституток. И мы оба это знали.
– У меня обычная урологическая инфекция, – ответил я. – Моя мама, бывало, говорила, что мальчики подхватывают ее, если писают на северном ветру.
