Какая хорошая стала жизнь, тихая! Только точки темные иногда перед глазами летают от усталости, но это ведь хорошая усталость, потому что силы потрачены не на нытье или ерунду, а на дело. Правда, сама себя Мишка бы не смогла заставить – и она поцеловала браслетик со словами: «Спасибо, ты молодец». Наверное, он в самом деле волшебный, потому что до него из всего ее организма и капельки уверенности не удалось бы выжать, как не выкручивай. Теперь Мишка чувствовала себя настолько уверенно, что даже сходила в Катькин класс на родительское собрание и сидела там одна среди чужих взрослых: Катька, сказали, вроде как тоже взялась за ум.
Еще Мишка попросила, чтоб мама научила ее варить простой суп: куриная грудка плюс замороженные овощи – и теперь справлялась с едой для себя и Катьки вообще сама. По субботам и до утра понедельника они с Катькой забирали к себе Митьку, чтоб мама хотя бы от него отдохнула. Митька был Митька: скакал, орал, смотрел мультики, цеплялся к Катьке, вис на Мишке, но что-то быстро уставал и тихонько играл в свое лего. Больше всего ему нравилось в тишине сидеть под письменным столом, когда Мишка делала уроки, а если она уходила на кухню варить обед, то он собирал детальки конструктора в подол рубашки, плелся следом и потом играл уже под кухонным столом. Мишка как-то заметила, что он не строит, как всегда раньше, машинки с колесиками или самолеты, а собирает домики без крыши или коробочки. А однажды стал просто собирать все детали в сплошную стенку.
– Это крепость? – осторожно спросила Мишка.
– Это волшебная стена. Защищает от всего, – солидно сказал Митька. – Тебя я тоже за ней спрячу. Катьку… Ну, Катьку тоже, хотя она вредная. Но она собак любит, а я тоже собак люблю.
– Я тоже хочу такую волшебную стену «от всего». Да, и Катьку тоже возьмем, она же сестра, – сказала Мишка, смутно понимая, что каждый благополучный день в школе и каждый тихий вечер дома для нее все равно что прозрачный кирпичик в ее собственной волшебной стене. И надо стараться, чтоб стена эта скорей становилась повыше.
Потому что по ночам, если проснешься – страшно. Она одна с младшими, и как их защитить, если что?
Отец приезжал несколько раз. В будние дни молча съедал Мишкин суп, менял белье и рубашки в сумке на чистые, отсыпался, а когда Мишка и Катька возвращались из школы, на кухонном столе лежала красная бумажка. Можно было разок сходить в кино, но потом аккуратно тратить деньги только на еду. Ну, еще разок, вместо кино, купили Катьке белую блузку в школу: ее заставили участвовать в конкурсе стихов наизусть, а старую блузку Мишка нечаянно постирала вместе с джинсами – и она стала не голубая, а противно серая. За конкурс Катьке дали грамоту, «Третье место», но показывать ее было некому, а потом Митька изрисовал ее с другой стороны какими-то волосатыми червяками и собаками. Собаки у него получались симпатичными и грустными.
Он, вообще-то, был хорошим парнем, добрым, и его любили все. Приехавший на выходные отец, увидев Митьку, оживлялся, хватал его на руки, а предатель Митька вис у него на шее и тарахтел ему в уши про всякую детскую ерунду. Отец забирал его, через раз прихватывал и глухо молчащую Катьку и вел их в цирк или аквапарк, звал и Мишку, но она мотала головой. Отец и не настаивал:
– Ну и правильно, сиди уроки учи, двоечница. Может, даже что-то выучишь. Да на обед свари хоть картошки.
