– А ещё лучше, если бы ты сходила перед Балом к нашему Куафёру, – продолжала Королева, тоже оставив без внимания финансовые стенания Короля. – Он, глядишь, сотворил бы нечто прекрасное на твоей голове. А то как же перед Чудовищем – и нечёсаной!? – снова отхлёбывая чай из блюдца завершила Королева.
Не сказать, что дочь монарха соседнего королевства была некрасивой грубиянкой. Скорее, в меру циничной молодой девушкой, имеющей свой взгляд буквально на всё и со скептицизмом относящейся к советам матушки Королевы. Ей все эти ухищрения с внешностью, апологетом которых была Королева-мать, казались предрассудками, и ей всегда было жаль на это времени. К тому же она сама считала себя божественно прекрасной и была убеждена, что никаких дополнительных волшебных ритуалов для красоты ей не нужно. А жители Земель всегда с некоторой опаской относились к молодым незамужним девушкам, которые пренебрегают магией красоты, могут написать три страницы связного текста, умеют читать географические карты и лазить по деревьям в городском парке.
И Принцесса с решимостью опытного упрямца и божественной красавицы категорично возражала против идеи пленения как таковой. Причиной тому была не мода, о которой говорили высокородные родители. Причиной был сам Чудовище. Однажды она решила, что Чудовище – самодовольный эгоистичный деспот с либеральными взглядами, и она не собиралась менять своё мнение на этот счёт. Но ей было искренне интересно увидеть ту девушку, которой Чудовище понравится таким, какой он есть.
Принцесса сидела поодаль от большого королевского стола, за которым все пили чай, вполуха слушала бесконечную трескотню Короля и Королевы, которые всё пытались оценить профит и барыш от её пленения, и тоскливо перелистывала «Континентальный вестник». Там действительно было напечатано довольно странное объявление о предложении Чудовища. Что-то всё никак не давало ей покоя в этом небольшом тексте, выделенном красивой рамкой на полосе газеты, ибо Принцип Принцессы гласил, что любой текст, написанный писателем за плату, каковым и было это объявление, суть не что иное, как отражение воображения. А отражению воображения верить было ни в коем случае нельзя. Задумчиво глядя в окно на догорающий закат, освещающий утренний чай, Принцесса ещё раз машинально перечитала объявление. И, улыбнувшись своему отражению в зеркале, неожиданно звонко расхохоталась:
– Боги, а я ведь идеально подхожу для этой странной постановки: Чудовище, Замок, плен – это точно намного интереснее, чем быть писателем за плату. И в характеристике Старосты написано, что Чудовище добрый и отзывчивый. И согласен рассмотреть вопрос о выплате квартальной премии. И, опять-таки, шестнадцать платьев по сезону – это существенный аргумент!
В местных кругах Верховный Староста слыл человеком радикальных взглядов, поэтому любил выражаться прямо и решительно. В отличие от Главного Редактора местной газеты, который любил рассказывать о надеждах на возрождение монархии, Староста точно знал, что с оной покончено. Судите сами: сначала Королева, умершая при странных обстоятельствах в своём Замке, потом многие лета забвения и покоя, затем Чудовище, права на престол которого никто и не собирался оспаривать. Во-первых, Чудовище был богатым и согласился реставрировать Замок, а во-вторых, «нешто мы Вырхлы какие». А потом… Потом боги снова отвернулись от Людцев. Ну, кто, скажите, толкал Редактора в местные архивы? Кто сказал ему, что уважающему себя народу нужна история? Сказал – понятно кто, но это «понятно кто» уже сотню раз успел пожаловаться своей жене на свой длинный язык и дружбу с оным.
