Пошли Лесным Пределом. Тут ветер как будто чуть приутих – вековые деревья, сосны да ели, какая ни есть, а всё ж защита. Отринь мысли тёмные, воин. В бой надлежит весёлым идти, как на свадьбу, тогда и враг перед тобой отступит, коли поймёт, что Костлявой ты не слишком страшишься… Ну а ежели худшее случится – ранят тебя или с коня стащат, – то помни, что в подшлемнике ягода волчегон вшита. Раскусишь её – и всё. Тихо, без боли, без страданий уйдёшь.
Быстро бегут откормленные, сильные кони. Знают, что впереди битва, и оттого наддают ходу, сами, без понуканий. До соседского хутора полчаса хорошего конского бега. А сейчас, с поспешанием, и того быстрее доберёмся…
Армиол же, сам горячий, своего скакуна горячит ещё больше, мало что вперёд отца, Аргниста, вырываясь. Смелый парень. Себя не щадит, в бою об осторожности не думает. Уж Аргнист его и словесно вразумлял, и вожжами даже поучил – всё без толку. Рвётся парень в самую гущу, строя не держит, спину открытой оставляет… Братья уже дважды спасали, а ему всё не впрок. Вот и сейчас – Аргнист покосился неодобрительно, но сказать уже ничего не успел – раздвигаются деревья, в стороны расступаются, и вот они, поля соседские, вот он, Нивена хутор!
И – Орда вокруг него.
Они успели вовремя. На поле светло как днём; не жалеет Нивен горючего порошка, хоть и скуп, а знает, что сейчас время все запасы в дело пускать. Продорожишься – жизнью расплатишься. Первый частокол весь горит; ров дохлыми тварями Орды завален; видно, где Защитник проходил. А нивенские все уже внутри, со вторых стен отбиваются. И, видно, дело их худо. Хоботяры на крышу пытаются вскарабкаться, жуки‑стеноломы нижние венцы срубов ломают, многоглавцы ядовитым дымом плюются (Защитник‑то где?! Этих‑то тварей он к хутору подпускать никак не должен был!), рогачи живой примет строят, чтобы, значит, шестилапых зубачей наверх запустить. Клювокрылы в воздухе вьются, выжидают, когда кто‑то во дворе на открытом месте покажется. Вот они‑то первыми и пожалуют. Аргнист резко натянул поводья.
– В круг! Лучники! Готовьсь! – никак от старой своей речи не отучится. Всё по привычке командует, ровно новобранцами на плацу. Народ и без того знает, что делать…
Заботливо сберегаемые охотничьи луки растянуты до самого уха. Стрелы боевые, оголовки гномами кованы – давно замечено, что подгорную сталь Орда не любит куда больше человеческой; вот клювокрылы расчухали наконец, что к чему, развернулись, пасти пораспахивали – клыки у них алым огнём горят, чтобы, значит, испужать верней – и вперёд.
Аргнист уронил руку, и тотчас же в вой ветра вплелось дружное и злое пенье десятков спущенных тетив. Северным охотникам никакой ветер прицела не собьёт. Выстрелили хорошо, дружно, стрелы ушли кучей, и добрых три четверти воткнулись в широкую грудь клювокрыльего вожака. У него хоть тоже чешуя роговая на теле, да только тонковата она супротив стрел, тонковата! Ишь, крыльями забил, набок завалился… всё, сейчас в снег сядет… и верно! Сел! Ну, теперь докончить!
– Арталег!.. – Аргнист в стременах привстал, капюшон откинул, вперёд смотрит. Знает, средний сын с клювокрылом сам справится – он и его десяток. А у Аргниста сейчас на уме другое – понять, куда этой Орде ударить, да так, чтобы её от вторых стен оттянуть, пока остальные отряды не подоспеют!.. Скорее, скорее решай, сотник! Из бойницы хутора уже факелом тебе на шесте машут – дескать, атакуй скорее, мочи нет держаться!..
