– Ой! – восклицает Сэнди, выпучив глаза, словно никогда прежде не видела огнестрельное оружие. – О нет! – Она непроизвольно делает шаг назад и поскальзывается на мокрых плитках.
Билли смущена тяжестью пистолета, внезапно оказавшегося у нее в руках. Она едва не роняет его от неожиданности.
– Что? Нет, пистолет мне не нужен. – Она отпихивает пистолет. – Он мне не нужен.
– Пистолет ей не нужен, – пожимает плечами Рико. Она делает движение, чтобы убрать его обратно в кобуру. Сэнди пятится назад к двери, подняв руки. Все должны сохранять спокойствие. И тут, словно спохватившись, словно поддавшись внезапному порыву, Рико поднимает пистолет, черная сталь неподвижна в ее радужных пальцах, в обеих руках, и нажимает на спусковой крючок. Оглушительный грохот выстрела, словно Билли хорошенько огрели по голове. Снова огрели по голове.
– Твою мать! Это что такое, твою мать! – Она приседает, инстинктивно вскидывая руки, чтобы защитить голову. Ее пальцы натыкаются на оторванный кусок кожи. И в это мгновение она объединяет одно с другим. Ее застрелили.
Ее застрелили.
Ее застрелили.
Но стреляли не в нее.
Стреляли в Сэнди, ассенизатора. Ее отбросило назад к шезлонгу у бассейна, штанина комбинезона задралась, обнажив голую кожу, одна ступня в мокром носке вытянута словно у балерины. Вместо лица красное месиво. Билли ничего не понимает. Игра перспективы. Картофельное пюре с томатным соусом, как в детстве. «Как вы можете это есть?» – спрашивал папа.
– Опля, – говорит Рико, заворачивая пистолет в полотенце. – Мой пистолет весь в твоих «пальчиках».
– Какая неприятность, Билли! – говорит миссис Амато, помешивая коктейль, позвякивая металлом о стекло. – Что ты натворила!
– Я тут ни при чем, – шепчет Билли. Она не может на них смотреть. Не может смотреть на Сэнди, на ее труп. Стук крови в висках вернулся. Уши заложило, как под водой.
– Знаешь, Рико, что я терпеть не могу?
– Уверена, миссис Амато, такого найдется немало. Целый список ненавистных вещей.
– Но я тебе скажу, что особенно не могу терпеть. Это когда мои люди не желают брать на себя ответственность.
– Эту вашу черту я знаю, миссис Амато. Вы это просто ненавидите. Безответственность.
– Извините… – с трудом выдавливает Билли. Сила притяжения сместилась. Больше она ее не поддержит, как и язык во рту, бормочущий жалкие оправдания. – Я все запорола. Извините. Я все исправлю.
– Возможно, уже поздно извиняться. Вот я с нетерпением жду мальчика, и что я вижу? Никакого мальчика нет. По крайней мере здесь. Твоя сестра сбежала с ним, а доказательства, то, что она с тобой сделала, никак не указывают на то, что ты держишь ситуацию в руках. Привести свидетеля ко мне в дом? Ты считаешь меня полной дурой? Ты думаешь, раз Тьерри здесь нет, – я мягкотелая, мною можно помыкать как вздумается? Ты знаешь, что женщинам приходится работать усерднее, чтобы проявить себя. И сейчас, в этом мире, каким он стал, они должны работать еще усерднее.
– Я его найду. Я приведу его! – Пустые слова. «Скажи хоть что-нибудь, все равно что, – думает Билли. – Заключи сделку. Чтобы тебе не выстрелили в лицо, как ежику Нелли». Хватит с нее травм головы. – Я единственная, кто сможет их вернуть.
– У нас есть «маячок», – пожимает плечами Рико. – Как ты сама верно заметила. И даже если сейчас они не в зоне покрытия спутниками, то скоро снова в ней появятся.
– Нет. Вы не понимаете. Я единственная! – Скажи это так, чтобы тебе поверили, или ты труп, сучка. Голова, полная картофельного пюре с кровью под дождем. – У нее мания преследования. У Коул. Это моя сестра. – Воля к жизни. Убедительность страха. – У нее кончились лекарства. Она страдает маниакальной депрессией.
