– Уф! – шутливо протестует мама и крепче прижимает его к себе. Майлс рад, что ей во время посещений больше не нужно носить противочумной комбинезон, как в первое время, когда он только попал сюда и врачи не хотели рисковать «перекрестным заражением», однако от ее кожи пахнет химическими реактивами, которыми отмывают грязь внешнего мира. Этот запах обжигает Майлсу нос.
– Мама, от тебя воняет. – Он высвобождается из ее объятий.
– Значит, в таком случае я должна забрать назад эти вонючие подарки? – Мама показывает прозрачный пластиковый пакет с новыми книгами, разбухшими от сырости. – Нет-нет, подожди! – в шутливой панике восклицает она, когда Майлс опускает плечи и роняет голову. Он тоже прикалывается… но только до определенного момента. – Не расстраивайся. Ты же знаешь, что я бы никогда так не поступила.
– Мам, не надо шутить насчет книг, – с укором произносит Майлс. Иногда игра на публику вовсе не игра, это приоткрытое окно, в которое вырываются чувства, истрепав и ободрав тебя изнутри своими крыльями.
– Извини. Глупая шутка. Но и твоя насчет вони была не лучше.
– Угу. – Он подсаживается к ней на диван и забирается под ее руку.
– Ну хорошо, хорошо. Принимай! Я принесла тебе… подношения из великого мира вокруг! Однако тебе, пожалуй, следует обуздать свои безграничные ожидания!
– Ты видела, кто их принес? – вскидывает голову Майлс. Жутковато и в то же время чертовски прикольно, что база привлекает паломниц, которые толпятся за наружным забором в надежде хоть мельком их увидеть. Как будто они рок-кумиры, говорит мама, или боги. Они приносят подарки (подношения), и солдаты отбирают среди них все лучшее, а потом уже мамы, сестры, тети и жены просматривают их и решают, что брать. Выбор огромный. Мама говорит, что иногда слышно, как паломницы распевают песни или гимны, но тут Майлсу приходится полагаться на ее слово, потому что за прочные стены карантина ничего не проникает.
– Предположу, что это была библиотекарша, потому что все книги библиотечные, – говорит мама, доставая по очереди книги и стараясь разгладить ладонью распухшие страницы. На этот раз ни одного комикса.
– Или воровка, промышлявшая в библиотеке.
– Известная на всю страну. Она забирает лишь самые лучшие книги, самые увлекательные рассказы, и перевозит их в сумке на колесиках…
– В тележке из супермаркета, – поправляет ее Майлс, – увешанной шипами и капканами, чтобы никто их у нее не отнял.
– …Ну конечно, да, извини. Она перевозит их в тележке из супермаркета, ища самых достойных детей, потому что когда читаешь, книга живет у тебя внутри.
– Ого! Вроде паразита?
– Помнишь, как мы пугали папу? Будили его, подсовывая ему под нос самое страшное видео, когда он открывал глаза?
– Даже не давая ему выпить кофе.
– Так жестоко!
– И он кричал.
– Как Николас Кейдж. Пчелы! Пче-е-е-е-елы[14]! – Мама только изображает, будто кричит, потому что под потолком видеокамера, направленная на них, и ни в коем случае нельзя допустить, чтобы солдаты вообразили, будто она действительно кричит или случилось что-то серьезное, так как в этом случае они ворвутся сюда и выведут маму, и потом придется долго объясняться, а вечером ей не разрешат его навестить.
Солдаты пристально наблюдают за мамой из-за той бучи, которую она устроила, когда они только попали сюда. Разумеется, сама она говорит, что на самом деле не взбеленилась и не бросила стул в генерала, когда ей сказали про карантин и тесты, – она просто в отчаянии пнула его ногой, – но Майлс-то знает правду. Полная задница.
