За столом только и слышалось:
– Хороши беленькие!
– C'est bon!
– А буженинка-а…
Но едва гости принялись за телятину на косточке с черносливом, как в залу вошла Палаша в белом переднике, шепнула что-то над плечом Ольги Фёдоровны – и через весь стол пробежало: «Музыканты едут!» Барышни повскакивали со стульев, и вслед за ними толпа гостей хлынула в гостиную. Дрёмин улыбнулся Ольге глазами, приложив к губам салфетку.
– Ну, Марья Аркадьевна, давайте-ка мы с вами откроем бал! – Александр Александрович Бакшеев пригласил хозяйку на польский. За ними пошли Ольга и Матвей.
Гремел оркестр, люстры и канделябры ярче обычного освещали гостиную. Слышались тихие разговоры по-французски, шуршали платья, и гостиная пропахлась духами.
Граф Будрейский прошёлся вдоль стены. Мимо окон. Остановился около зеркала.
В его «защитный круг» вторглась одна из помещиц уезда.
– Взгляните: там, среди танцующих – моя дочь. Вот в той паре, – тихо сказала она. – Во-от, там – видите? В голубом, с тёмными локонами. Вот – сейчас мимо нас пройдёт…
Арсений прищурился – и встретил думающий взгляд Евдокии. Девица в голубом платье с тёмными локонами двигалась за ней и Дрёминым.
«Одинокий – среди множества людей. Не похожий ни на кого… Словно из другого мира». Пары мелькали и закрывали его. Но Евдокия успела заметить, как соседка что-то говорила ему, а он поглядывал на танцующих и загадочно улыбался.
– Между прочим, – дама снова качнулась к графу, – у неё мазурка покамест свободна.
– Я полагаю, ваша дочь слишком красива, чтобы остаться никем не приглашённой, – Арсений глядел с улыбкой и отгонял её порхающими ресницами. Дама замолчала, через силу улыбнулась с показной любезностью и покинула его круг.
Верх неприличия – не танцевать на балу, когда трём девицам у окна не хватило кавалеров.
Верно.
Их взял в свой кружок ещё один вызывающе-нетанцующий – князь Владимир Превернинский. И как же хотелось каждой положить ручку на его высокое плечо!
– Отчего вы никого не приглашаете на польский?
– Помилуйте! – Владимир улыбался. – Как я могу сделать выбор, когда одна из вас краше другой? Но ежели вы признаетесь, все ли танцы у вас расписаны…
– У меня свободны три кадрили, – сказала носатенькая блондиночка.
– А я никому покамест не обещала мазурку, – ответила веснушчатая.
В завершении полонеза распускалось шествие – барышни возвращались к папенькам-маменькам.
– А вас, – Владимир склонился над ушком самой сладко-хорошенькой, Марии Матвейцевой, – я хотел бы иметь счастие пригласить на вальс.
Первый танец с Дрёминым был станцован. У Евдокии оставалось для него ещё два дозволенных. И на вальс, как нежених, он не мог её позвать. «Благодарю за полонез», – он поклонился и за левую руку подвёл её к отцу.
Вместе с ними подошли Бакшеев-старший с Марией Аркадьевной и Матвей с Ольгой.
– Сергей Павлович! – глаза именинницы светились, как полярные звёздочки. – Благодарю вас за этот бал! У меня никогда не было такого праздника! Это самый счастливый день в моей жизни!
Послышался хор скрипок – начинался немецкий вальс.
– Тогда позвольте пригласить вас, – и Дрёмин протянул Ольге руку в белой перчатке.
Она оперлась о его прямое плечо под эполетом. Матвей забрал на вальс Евдокию.
Обнимая друг друга за талию, пары закружились по гостиной, как фигурки музыкальной шкатулки.
– Не люблю вальс. В наши молодые годы этакие объятия в танцах почитались неприличными, – поморщилась Мария Аркадьевна.
