– И ты ни с кем не боролся? – спросил Хармай и подался вперед. Приятели столкнулись лбами и резво подпрыгнули.
– Дурак ты, Хармай! – сплюнул Мархай, отодвигаясь. – Мы ни одного теленка не подняли. Надо теленка поднимать, сила будет.
– Ты заморыш, Мархай! – вскричал Хармай, забыв, что он хитрый. – Давай бороться, заморыш.
Взбешенный Мархай налетел на Хармая, и они закружили, топча траву. Но Хармай ловко подсек своими загнутыми гутулами сапоги Мархая. Сильный Мархай упал.
– Теперь я самый сильный! – закричал Хармай. – Всех могу победить. Меня отец тоже женить хочет, погулять отпускает.
Мархай смотрел на него и хохотал. Это же ясно, что Хармай победил его случайно!
Не мешкая, Хармай выпил жбан айрака11, съел убсун12 барана и, оседлав вороного, отправился покуражиться в степь.
Отец велел ему приторочить к седлу сорок тарбаганьих шкурок, чтобы он продал их русским. Сильный человек должен уметь жить самостоятельно и заботиться о ближних. Сильный человек никогда не унывает и не ленится!
Вот едет Хармай, радуется жизни, как резвый жеребенок, то рысью пустит коня, то галопом, песни поет. Все знают – Хармая хотят женить и отпустили погулять.
Встречные и поперечные спрашивают Хармая о здоровье отца, матери, скота и овец. Спасибо, все благополучно, вот сорок тарбаганьих шкурок надо продать. А где же хитрость Хармая? Нет, Хармай не будет продавать сорок шкурок, он будет бороться, а на кон поставит шкурки. Хармай победит и продаст восемьдесят шкурок. То-то будут рады мать с отцом! Нет, Хармай не будет продавать восемьдесят шкурок, он поставит их на кон, а потом продаст сто шестьдесят шкурок, а может быть и больше… Тысячу продаст! Хармай разбогатеет и поедет вместе с Губельманом далеко-далеко посмотреть старый дом Романовых, которому в этом году исполняется триста лет… Купец говорил, что возьмет когда-нибудь Хармая и Мархая в дорогу, в пути они будут смотреть за коровами и баранами, увидят много-много людей, у которых нет живых существ. А у кого нет живых существ, у того холодное сердце…
Так куражился и хвастался хитрый Хармай, рассказывая о своих планах родственникам и знакомым. На девушек он не глядел, успеет еще жениться! Ночевал у родственников и очень обрадовал их, осилив три длинных и толстых эреэлжэ.13
– Ой-ёё-ёё! У тебя не болит живот, сынок? – уставился на Хармая участливый дядя, брат его матери, когда Хармай доел все эреэлжэ и принялся за убсун. Тетя весело рассмеялась.
– У меня ничего не болит, дядя! – заявил Хармай. – Завтра мне надо быть сильным, иначе не стать мне богатым.
– Ну, тогда, конечно! – посочувствовал дядя и внимательно посмотрел на тетю.
Утром Хармай встал сильным и поехал к голубеющей полоске соснового бора. Подъехав к юртам и, заставив гарцевать вороного, чтобы все видели какой Хармай молодец, он закричал:
– Эй, люди, есть ли у вас сильные мужчины? Кто может побороться со мной? Ставлю сорок тарбаганьих шкурок!
Ребятишки, раскрыв рты, изумленно уставились на Хармая. Собрались и загалдели старики, старухи и женщины.
– У нас нет сильных людей, хитрый Хармай, – говорили они и смеялись, отчего кураж Хармая почему-то убывал и остывал.
– Может быть ты, Барбу Жаргал, попробуешь выиграть сорок тарбаганьих шкурок у этого хитрого Хармая? Хи-хи-хи! – рассмеялась черная старуха, показывая крепкие белые зубы.
Увидев худощавого, сгорбленного, старика, Хармай даже обиделся, а потом стал хохотать. Люди собрали по юртам сорок тарбаганьих шкурок и положили их рядом со шкурками Хармая. Образовался круг. Барбу Жаргал знал только одно русское слово, слышанное им когда-то в молодости, но выговаривал его на свой лад. И он выговорил это слово:
