– Эмма Евгеньевна, вы только делаете вид, что у нас все по-прежнему, что вроде как ничего и не изменилось, или тоже переживаете, как и я?
– Да сейчас все только об этом и думают. И все, просматривая сводки или слушая новости, крестятся, молятся, чтобы все поскорее закончилось. Всем страшно, Лена. Украина – больная тема. Никто не должен быть равнодушен. Но пока голова занята всеми этими размышлениями, пока душа плачет по погибшим солдатам, руки должны делать что-то полезное. Понимаешь?
– Да, конечно.
– Тебе позвонят и назначат день и час, когда вас соберут. Ну все, я пошла. Нравится мне у вас. Такой большой и уютный дом, а уж про вашу шикарную веранду я вообще молчу! Представляю, как хорошо вечерком посидеть под лампой с самоваром. Сказка!
Только за Эммой Евгеньевной закрылась дверь и Лена проследила, как она вышла со двора и пошла по улице, как слезы брызнули из глаз. Штукатурить! Да хоть улицы подметать, лишь бы только платили! Ей деньги сейчас ох как нужны. И на лекарства, и на то, чтобы выходить Игоря, поставить его на ноги.
Она посмотрела на часы – примерно через полчаса прибудет тетя Тоня, она звонила недавно, сказала, что они проехали мост, значит, совсем скоро Лена услышит звук подъезжающей машины, голоса… Тетя Тоня сказала, что едет не одна, с подругой, потому что ехать одна так далеко не решилась, а подруга «что надо, тебе понравится».
– Леночка, солнышко мое!
Вот это было настоящее счастье! Любимая тетя прикатила из Москвы, чтобы поддержать, обнять свою племянницу! Какая же она классная, родная, милая!
Невысокого роста, румяная, с шапкой кудрявых волос, Антонина, едва переступив порог дома, принялась хозяйничать, носить сумки, пакеты, чемоданы. Подруга ее, рыжеволосая худенькая девушка в джинсах и пестрой блузке, по большей части молчала, вела себя скромно и словно старалась вообще не попадаться Лене на глаза. Словно ей было неудобно находиться в чужом доме, как если бы она напросилась сюда. Но, несмотря на то что Лена еще не успела перекинуться с ней и словом, она почувствовала исходящую от нее доброжелательность, возможно, дело было в ее чудесной улыбке.
– Вот, познакомьтесь, это моя племянница Лена, а это – моя близкая подруга Женя! Прошу любить и жаловать! – Антонина обняла обеих. – Девочки мои, как же хорошо, что я с вами, что могу хотя бы немного отдохнуть и расслабиться!
Лена, спохватившись, что за своими проблемами и переживаниями она подзабыла, что пришлось пережить тете, уже в который раз выразила ей свои соболезнования.
– Вы простите маму, что она не приехала. Она очень хотела…
– Я сама отпустила ее, я же все понимаю… Все нормально, не заморачивайся. Мама, боюсь, ее и не узнала бы.
– Она переживала, ей казалось, что…
– Лена, успокойся. Главное, что она нашла своего человека, что теперь счастлива. Жизнь продолжается. Сейчас немного отдохнем с дороги, выпьем чайку, если ты не возражаешь…
– Да у меня обед! Я гуся запекла. Надеюсь, вы не откажетесь, – постаралась взять себя в руки Лена, хотя чувствовала приближение слез, силы ее просто таяли. И тут, словно помимо ее воли, она разрыдалась. Кинулась на грудь Антонине и просто зашлась в плаче.
– …Мы любим друг друга, – рассказывала она уже позже, когда они втроем сидели на веранде и Антонина с Женей внимательно слушали рассказ Лены. – Понимаю, он наш учитель истории и намного старше меня, ему сейчас тридцать три. Но что делать, если и он полюбил меня, и я – его?!
