Настя, преодолев смущение, вдруг бросила в Скобцева горсть смородины и крикнула:
– Попробуй, догони!
Ветки кустарника цеплялись за края ее платья, хлестали по загоревшим икрам ног. Она, весело смеясь, оглядывалась на Скобцева, звонким смехом манила за собой. «Вот ребячество», – подумал Михаил, однако устремился за девушкой. Догнал ее и обнял за талию, ощутил упругость молодого горячего тела.
– Пусти, пусти, – испуганно прошептала она и выскользнула из кольца его рук. И вдруг загрустила. Шла, изредка поглядывая на Михаила. В разросшейся траве едва проглядывала тропинка.
До пасеки оставалось не более километра, когда на проселочной дороге показалась повозка. Лошадь бойко перебирала ногами. Сидя впереди деревянной бочки, ею правил подросток с вихрастым рыжим чубом. Он лихо крутил в воздухе концами собранных в руку вожжей. Поравнявшись с Михаилом и Настей, придержал лошадь.
– Если на пасеку, то садитесь, подвезу. Председатель, вот велел воду для пчел завезти, – сообщил парнишка. Михаил и Настя пристроились на повозке. Возница остановил лошадь у самых дверей сторожки. На шум вышел старик с белой редкой бородкой. Михаил помог– старику наполнить емкость привезенной водой. Отвернул медный краник и выскобленный в толстой доске желобок наполнился прозрачной водой. Мгновенно слетелись пчелы. Кирюхин пригласил гостей в сторожку.
– Угощайтесь, – он налил из большой кружки в тарелку золотистый и прозрачный, как янтарь, мед и похвалился. – майский. А для тебя, Михаил, я припас медовуху, от которой голова светлая, а ноги пьяные. Подросток с восторгом уминал дедово угощение.
– Теперь каждый день сюда буду ездить, – шептал он и огорчался что ему еще предстоит ехать в бригаду. Насытившись всласть, парнишка вышел из сторожки, и скоро, донесся его воинственный крик. Повозка с бочкой покатила дальше. Настя и Михаил лакомились не спеша. Старик набил самосадом свою видавшую виды трубку. Синий дым обволок его морщинистое лицо.
– Помню я, как вы на пасеке шкодили, а теперь, глядя, как выросли и не признал. Михаил солидный мужчина, а Настя – красавица, невеста на выданье.
– Время не стоит на месте, – ответила Настя, откладывая в сторону ложку. Михаилу вспомнилось, как в детстве он иногда приходил домой с распухшим от пчелиных укусов лицом. Они поблагодарили старика за угощение. Душисто пахло сеном. Давно Михаил не вдыхал такого пряного запаха. Он сел на бревна, лежащие у стога. Гуркова опустилась рядом. Кирюхин пошел к ульям проверить соты.
– О чем задумался? – Настя тронула Михаила за руку.
– О нас с тобой, – ответил он и словно впервые увидел ее серые с бирюзовым оттенком глаза. Скользнул взглядом по ее загоревшим стройным ногам и невольно протянул руку, чтобы обнять девушку за плечи. Но она строгим взглядом остановила его: «Не шали».
Михаил смущенно одернул руку.
– Аль наслушался обо мне много? Мол, доступная и безотказная? – спросила она мягче, чтобы как-то сгладить свою резкость.
– Вот ты какая, Настенька, – ласково прошептал Михаил.
– Какая уж есть, – тихо ответила она.
Домой Михаил пришел, когда солнце перевалило за полдень. В бочке, наполненной дождевой водой, обмыл лицо. Иван Егорович встретил его сухо. Взял из рук сына косу.
– Ты что же, сын, срамить нас приехал? – сердито спросил он Михаила. – Мальчишку бы постыдились. Прогуливаются средь бела дня. Мало ли у Насти женихов, и он туда же.
