– Мы все тебя ждем!!! – хором крикнули в телефон соседи.
Честно говоря, первое знакомство с ближайшими соседями Лилит Ханум представляла себе несколько по-другому. По словам знакомых прихожан, это были достойные, благообразные люди, примерно ее ровесники, тоже дорастившие детей до совершеннолетия, – и вдруг такой странный телефонный разговор!
…Такси стремительно промчалось мимо бетонной стены, опоясывающей кладбище, лихо свернуло на неширокую улицу, где вдоль домов со стонами гнулись на ветру деревья, и остановилось около серых ворот с белой полосой. Перед воротами стояло несколько человек соседей, а за воротами над двором в темпе вальса изящно кружились листы жести, сорванные ветром с кровли летней кухни. Зрелище это было столь же завораживающее, сколь и опасное, ибо периодически ветер ослабевал и листы падали куда попало, в том числе на тротуар. Соседи благоразумно отбегали в сторону, и, по счастью, никого из них не убило.
Неистовый поток отборных ассирийских ругательств уже готов был сорваться с густо накрашенных уст Лилит Ханум, но она прикусила язык: это в Москве ее никто бы не понял, а здесь следовало выражаться по возможности пристойно. Поэтому она сказала на русском литературном языке:
– Вот ведь незадача-то какая, право же…
Она была мастером эвфемизмов.
Соседи наперебой стали рассказывать о том, как дядя Джафар, устроив грандиозную распродажу, отдал сборщикам металлолома все до последнего гвоздя, включая и те, которыми крепилась жестяная кровля летней кухни. Пока не поднялся сильный ветер, кровля лежала себе и в ус не дула, но сегодня поднялся ураган… Хорошо еще, что этот ураган любезно подождал того самого момента, когда новая хозяйка дома явится и сможет как-то усмирить летающую жесть.
– Так ключи от дома же у вас, вы могли бы открыть ворота, войти во двор и… – начала было Лилит, но соседи энергично замотали головами:
– Нет, нет, нет, без твоего разрешения мы не войдем.
– Тогда давайте ключи!
Лилит Ханум решительно отперла ворота и вошла во двор. По выражению ее лица было ясно: либо листы жести сейчас же успокоятся, либо им несдобровать. Ветер внезапно стих, и сразу три листа с адским скрежетом пали к ногам своей новой хозяйки. Со словами «так-то вот!» она взяла зачем-то валявшиеся во дворе кирпичи и придавила ими любителей полетать.
– Их надо бы прибить обратно, – деликатно посоветовал сосед слева, армянин Рубен. – А то если так оставить, снова улетят. – Прибить на месте! – согласилась Лилит Ханум. – Может быть, вы знаете хорошего кровельщика?
Кровельщика нашли и привели тут же, потому что, как оказалось, любого мастера в любой области можно отыскать в пределах двух-трех улиц. Сдержанный поляк Анджей (а в деревне, кроме ассирийцев и армян, прибывших сюда из Турции после событий 1915 года, проживали греки, езиды и почему-то поляки) принес из дома стремянку, набор инструментов и под одобрительные возгласы соседей починил крышу в два счета. Лилит Ханум попросила его также в ближайшее время сменить замки во всех дверях – на всякий случай.
Этот случай потом долго вспоминали соседи по улице. Жестяная история оказалась не самым плохим поводом познакомиться. К тому же любая передряга, хочешь не хочешь, сближает всех ее участников.
Улица, на которой теперь проживала Лилит Ханум, была тихой и спокойной. Машины здесь проезжали нечасто, иногда мимо громыхал старый потрепанный автобус номер шестьдесят восемь, единственный местный маршрут. Название у улицы было необычно поэтическое, она носила имя Барда, но этот Бард был отнюдь не кельтским поэтом – это была фамилия кярманского танкиста, героя Второй мировой войны.
