Надо сказать, несостыковки начались задолго до ее рождения. Ее отец был ассириец, сын иранского подданного, чья семья прибыла из Ирана в качестве беженцев в Российскую империю в последние годы ХIХ века. Семья осела в Шахине и сохранила иранское гражданство. И хотя у отца Лилит был советский паспорт, он был сыном иностранца, а в советское время это… Ну, сами понимаете, если помните. Для тех, кто не застал, скажу так: иностранных граждан принято было считать шпионами. Сын иранского подданного поехал учиться из Шахины в Москву, там встретился с русской девушкой и решил на ней жениться. Само по себе событие весьма заурядное, многие кярманские мужчины женятся на русских, да вот какая вышла неувязочка: отец девушки работал в тех самых органах, которые наводили страх не только на иностранных подданных. И как на грех занимался он именно ловлей шпионов. Вроде даже кого-то поймал, но об этом говорить было нельзя, ибо орел доблести и змея коварства в этом ремесле неизбежно соседствовали с грифом секретности.
Как бы то ни было, иногда Лилит Ханум даже жалела, что родилась в положенное время после свадьбы и не имела возможности увидеть, с какими лицами оба ее деда впервые обменялись приветствиями. Говорят, зрелище было не для слабонервных.
Разумеется, ее угораздило уродиться в иранскую родню: смуглая, яркая, с огромными выразительными глазами, она совершенно не была похожа на русских предков. Всю жизнь всем своим видом, а также ассирийской фамилией (каковую я упоминать здесь не буду, дабы не возмутились все представители этой почтенной семьи) она напоминала русскому деду о том, что среди родни завелись подозрительные иностранцы. Вдобавок ко всему и имя у нее было для русской семьи необычное.
Об имени надо сказать особо, потому что хоть и говорят, что не имя красит человека, а совсем наоборот, не надо недооценивать силу имен: каждое из них что-то значит и тянется за ним целая история.
В момент рождения нашей героини ее ассирийский дед был в Москве и решил помочь молодой матери, сопроводив в ЗАГС, где надлежало регистрировать младенца. Мать хотела назвать дочку Татьяной в честь героини «Евгения Онегина», ибо она была без ума от русской классической литературы. Но не успела она открыть рот, как дед, слывший даже по кярманским меркам большим чудаком, сказал:
– Девочку будут звать Лилит.
– Может быть, Лилия? – осторожно предложила работница ЗАГСа, немолодая женщина с изможденным лицом в облаке вытравленных перекисью буклей.
– Нет, Лилит! Лилит!! Лилит!!! – трижды воскликнул дед так грозно, что никто не посмел ему возразить. Беда в том, что имя это было громко выкрикнуто три раза подряд, и дед невольно произнес древнее месопотамское заклинание, вызывающее ту самую Лилит, могучего демона ночи. Чернила, которыми служащая ЗАГСа вписывала имя девочки в свидетельство о рождении (тогда, в начале семидесятых, в конторах и на почтах еще писали самыми настоящими чернилами!), вдруг закипели и запузырились. Пергидрольная блондинка охнула и выронила вечное перо. Имя Лилит вспыхнуло огнем.
Малышка распахнула огромные глаза, и все, что есть в ночном небе и на ночной земле – свет звезд, дрожание Млечного пути, крики сов, кваканье лягушек, плеск рыбы в реке, шуршание тростника, ветер, шевелящий виноградные листья, стоны влюбленных, – все это оказалось внутри нее.
Чернила погасли, и работница ЗАГСа решила, что все это ей померещилось. В СССР в чудеса не верили, и сцена, достойная детского фильма для передачи «В гостях у сказки», в реальной жизни, конечно, произойти никак не могла. А вот некачественные чернила вполне могли существовать.
