Земной рай. трилогия - страница 13

– Нет не могу, не надо, я замужем. Она на нижней ступеньке развития после меня. Какая же она все-таки. – Таня – тихо и спокойно сказал Николай Николаевич – Хочешь ты или не хочешь, я тебя увижу. Хочу увидеть, не могу иначе и увижу. Для чего мне это нужно не знаю, но я тебя увижу и очень скоро. – Зачем, я этого не хочу, слышишь, не хочу. Они долго молчали. Ему, почему то показалось, что там у нее на телефонную трубку упала слеза. – Желаю тебе Таня всего самого хорошего. Будь счастлива, не болей. Николай Николаевич сказал это все совершенно спокойно – почти формально и стал слушать. Было тихо. Минуты две, три, Николай Николаевич слушал шум деревьев близ телефонной будки, ребячий смех, где то рядом, смотрел на отблески солнца, на верхних этажах отдаленного дома, потом тихо повесил трубку. Всю следующую ночь Николай Николаевич не спал, он всегда плохо спал, если много курил на ночь, да еще этот поздний телефонный звонок. – Что же, в самом деле, с ней вернее с ним, с его образом-идеалом – думал и думал Николай Николаевич. От той октябрьской с яхонтовыми очами – сколько осталось. На себя надо посмотреть, что от меня осталось. Двадцать шесть лет половина сознательной жизни. Хотя бывает что с годами прелести юности тускнеют, стареют или вовсе пропадают, однако женщины приобретают новые качества, порой не хуже тех молодых. Николай Николаевич был всегда почему-то рад, если женщина в возрасте оставалась привлекательной. Но его Образу уже под пятьдесят. Привлекательной в пятьдесят – бывает довольно часто.

– Есть в возрасте любом хорошее. Женщина может оставаться очаровательной в любом возрасте, если ее жизнь не испорченна пороком, она не больна. С Татьяной что-то неладно, кажется. Не знаю, надо к ней зайти. Может ей нужна помощь. Все станет ясно – достаточно увидеть ее и что вокруг нее. Утром Николай Николаевич поехал на работу на машине, чтобы после работы не терять времени. Вечером он нашел ее дом, поднялся на этаж и постоял у двери несколько минут – убедился, что дома кто-то есть. Спустился, сел в машину и поехал на дачу к родителям. Выпросил у матери сумку и набрал ее полную яблок. Ему пришлось переложить с десяток ящиков и из каждого он брал два, три, яблока, придирчиво осматривая каждое со всех сторон. Сам срезал большую полу распущенную розу и воткнул ее в сумку между яблок. На вопросительный взгляд матери ответил. – Надо мам.

Дача была недалеко и только еще стало смеркаться, как он уже подъехал к ее дому. Остановился у подъезда. Взял сумку и пошел на верх. Поднявшись с тяжелой сумкой на пятый этаж, он остановился отдышаться немного. Какая у нее квартира – - одно, двух, трехкомнатная. Чего гадать сейчас войду, если конечно, пустят.

Он позвонил.

– Кто там? Николай Николаевич промолчал, да и что он мог на это ответить. – Вам кого? – Татьяна Сергеевна здесь живет? – Здесь, зайдите. Николай Николаевич вошел. – Иди, к тебе кто-то пришел. – Бросил мужчина куда-то в пустоту и ушел на кухню. Николай Николаевич окинул взглядом квартиру. Однокомнатная малогабаритная все совмещено. Кругом набросано, вещи, обувь, миска с едой. Кошка или собака. Скорее кошка. Игрушек не видно нигде. Детей, видимо, нет, да какие же дети – внуки должны быть. Ремонта лет десять не было. В этом году уже не сделаешь – зима на носу. Вздохнув, он потянул носом и почувствовал букет противных запахов. Ему захотелось сразу же уйти. Из комнаты вышла Таня. Он узнал ее, вероятно, узнал бы и на улице, если бы столкнулся с ней лицом к лицу. Но перемены происшедшие с ней поразили его и она это заметила. Своих эмоций он скрыть не смог. – Здравствуй. – Здравствуй, зачем пришел. Перед ним стояла маленькая женщина с бледно-серым лицом с морщинами. Всем известно, что женщина дома вечером совсем не такая, как утром на работе. Голова обвязана платком, правда, у нее болело ухо. Весь облик ее казался каким-то неряшливым и грязным. Непомерно большой живот где-то сбоку жилистые голые ноги в стоптанных и тоже грязных тапочках. – Да она почти старуха. Жизнь жестокая, одинокая, Что ты сделала с Танькой белою. И вот перед ним его Образ, который он носил в сердце двадцать шесть лет, кому поверял свои тайны, с кем говорил по ночам и видел во сне. – Яблоки вам принес как обещал – еле выговорил Николай Николаевич. И, она опять поняла его. – Давай. Она вытащила розу из протянутой сумки и небрежно бросила ее на заваленный барахлом, столик у зеркала. Потом стала вынимать яблоки. – Не надо вынимать – опять едва слышно сказал Николай Николаевич. – Берите с сумкой. Она взяла. Глядя прямо ему в глаза зло и презрительно. – До свиданья и что б это было в последний раз. – Хорошо – почти шепотом ответил Николай Николаевич. – До свидания. Не успел он еще сойти с грязной тряпки у двери, как за ним с треском, захлопнулась дверь, и дважды проскрежетал закрываемый замок. Николай Николаевич вздохнул, закурил и стал медленно спускаться вниз.