– Этот человек умрёт. – констатировал Сайфер, без лишних обиняков, понимая, что кроме помощника комиссара, никто больше его не говорил на его языке. Однако, сказав это, лейтенант не без некоторого удивления обнаружил, что находящиеся рядом с раненым женщина и другой мужчина, изменились в лице, словно тревога в один миг трансформировалась в тяжелейшую степень печали. Для некоторых явлений не существовало языкового барьера.
– Что с ним? – спросил мужчина, стараясь выглядеть бесстрастным.
– Ранение повредило кишечник. Содержимое вылилось внутрь, началось обширное воспаление – перитонит. – объяснял Сайфер – Вот, видите как напряжена мускулатура брюшной стенки!
С этими словами лейтенант стянул одеяло, вновь обнажая живот раненого.
– Он сильно мучается, и температура очень высокая. Я, если честно, не знаю, как долго это продлится.
Мужчина-помощник комиссара дольше обычного переваривал слова англичанина. Затем он повернулся к своим подчинённым и издал несколько распоряжений. Сайфер не понимал, о чём шла речь, но он увидел, как взмолились женщина и мужчина – близкие раненого. Никто, впрочем, не обращал на них внимания. Солдаты подхватили тело раненого и довольно ловко, игнорируя его, усилившиеся многократно, стоны, вынесли на улицу.
Сайфер догадывался, что готовилось свершиться, он почувствовал предательскую слабость в ногах, предпочтя остаться на своём месте.
Раздался хлопок выстрела пистолета, стоны раненого стихли в сию же секунду.
Женщина уткнулась в плечё мужчины с суровым, непроницаемым выражением лица, и разрыдалась.
Только сейчас, когда ему представилась возможность осмотреться, Митчелл заметил висевшую на стене, под потолком, мутную фотографию. Качество снимка было плохим, но именно такие фото могли себе позволить небогатые люди в этих краях. На снимке была девочка, лет десяти-одиннадцати. Она была одета в лёгкое, летнее платье и стояла где-то на поле, за её спиной и под ногами колыхались травы. Девочка опиралась на костыль, удерживая в руках полевой цветок, у неё не было одной ноги.
– Митчелл! – раздался голос мужчины-помощника комиссара – Вставай давай, пора возвращаться.
В мыслях лейтенант прогонял предстоявшую ему пережить сцену – его собственную казнь, которая, как бы он себе её не обрисовывал в попытках рационализировать – продолжала вселять в него тупой, природный, инстинктивный страх.
Выйдя наружу, Сайфер увидел лежащий около дома труп. Солдаты предусмотрительно накрыли голову трупа какими-то тряпками. И хотя убитый не имел много сходств с самим Митчеллом, лейтенант без особого труда представил, как через несколько часов его собственное тело будет сложено подобным манером, дабы не оскорблять своим видом тех, кому ещё нужно было жить.
Неотвратимость собственной судьбы, как никогда ранее, ощущалась комом в горле.
– Это было лучшим, что мы могли для него сделать. – сказал помощник комиссара, хотя никто его и не спрашивал – Он бы отмучался ещё не весть сколько. Терпеть это не могу.
Сайфер воспользовался возможностью, никто не подгонял его сзади, и взглянул на странное здание напротив.
– Завтра, согласно приказа вашего комиссара, я «отмучаюсь». – заметил лейтенант, продолжая смотреть на странную, выцветшую дверь.
Даже с того расстояния, на котором он находился от неё, Митчелл угадывал увиденную ранее табличку с надписью «ביבליאָטעק»
В какой-то момент, помощник комиссара уловил взгляд пленного и посмотрел в том же направлении. Для него это здание не представляло ни малейшего интереса.
