Проходя мимо батареи камер систем скрытого видеонаблюдения Конгресс-стрит, она знает, что где-то вдали программное обеспечение «Слияния» прямо сейчас пытается определить, не может ли эта женщина в худи в вестибюле станции подземки оказаться Кейтлин Дэй, есть ли соответствие, движется ли особа, которую она показывает сейчас камерам, как Кейтлин Дэй, ведет ли себя как она. Так что сосредоточивается на собственном рассудке – единственном оружии, способном дать преимущество, – чтобы не быть Кейтлин Дэй. Не Кейтлин Дэй. Не Кейтлин Дэй. Не ходить, как она, не думать, как она. Она повторяет себе эту мантру, проходя под пялящимися камерами, не ведая, узнает ли невидимая матрица, откалиброванная на ее обнаружение, ее уникальные черты, те неизгладимые мелочи, личные приметы, укрыть которые ей не под силу.
Выныривая на солнечный свет, она направляется к автобусной станции – вот уже столетие как излюбленное пристанище беглецов, наркоманов, беженцев, бедняков, отчаявшихся и всех прочих, уповающих, что светлое будущее поджидает их где-то, но не здесь. Забирает свой потрепанный рюкзак из камеры хранения (ключевой элемент ее предварительной подготовки) и покупает билет в автомате за наличные. Ее автобус уже ждет. Это одна из бюджетных линий, с подранными сиденьями, без камер в салоне. Меняет верхнюю одежду. Сует худи в рюкзак. Делает глубокий вдох. Чувствует себя чуть ли не новым человеком. Автобус выезжает из города.
Центр «Слияние», Вашингтон, округ Колумбия
Они в деле всего два часа!
Всего 120 минут с начала преследования. Или 7200 секунд. Осталась такая сраная уйма времени, что просто очуметь, целая галактика времени – добрых 30 дней времени, никак не меньше, или 720 часов, или 43 200 минут, или, если уж на то пошло, 3,25 миллиона ударов сердца. Сраная уйма ударов сердца.
Вернувшись в кабинет, Сай садится за ноутбук, и спокойствие сразу же расходится по его конечностям, пронизывая до мозга костей. В его случае техника успокаивает куда лучше, чем антидепрессант. Лишь когда его пальцы выплясывают на клавиатуре, когда от его прикосновения к жизни пробуждаются целые миры, он чувствует, что мир воистину in Ordnung[16]. Да, он любит природу, он лично помогает поддержать планету, ресурсы которой не безграничны, и весьма существенно (электромобили, жилища, не оставляющие углеродного следа, разработка плавучих городов, гранты на приостановку вырубки лесов в Амазонии, австралийском Дейнтри и Конго, инвестиции в малые модульные реакторы следующего поколения); но что ему действительно приятно, что его возбуждает, так это искусственный мир, интеллектуальный продукт художников за чертежными досками. Будь его воля, вселенная пахла бы, как новенький автомобиль.
В конечном итоге все дело в контроле. Он признаёт, что ему не по себе, когда ему отказывают в этом. Как же заручиться полным контролем? Достижением превосходства, подъемом до командных высот, где ты можешь себе позволить распоряжаться миром по собственному усмотрению. Сай уверен, что победа – а он несомненный победитель – всего лишь побочный результат настоящего знания себя и жатвы плодов своих особых дарований, тех искр, тех крохотных крупиц гения, которые в некоторой мере дарованы каждому, но которые лишь считаные единицы способны взогнать до состояния набитого энергией изотопа[17]. Сай сделал себя тем, кто он есть. Выстроил самого себя. Сейчас он невероятно далеко от шибздика, однажды лишившегося на детской площадке зуба (к счастью, молочного) от локтя драчуна. В этом году «Форбс» подкинул его вверх на восемь пунктов до номера 47 в списке богатейших людей мира – и он взмыл бы еще выше, если б не заносился в мечтах так высоко, не закачивал столько денег в высокорискованные предприятия, всплывающие брюхом кверху, или не жертвовал бы по-тихому так много на благотворительность. Он надеется, что он настолько хороший человек, насколько возможно для столь амбициозной персоны. Безупречный? Безусловно, нет. Старается? Да, и еще раз да.
