– Давайте я его у вас куплю.
– Поймите, – сказал Владик. – Он для нас как родственник, как дядя или тётя. Смогли бы вы продать своего дядю?
Фотограф подумал секунду и сказал:
– Смог бы.
– А вот мы не можем.
Пришлось сбежать. А противный соседский подросток Толик Кукареков весь этот разговор слышал.
С этих пор дети с Жаб Жабычем ходили купаться только ночью и вместе с папой.
Они приходили на речку с фонариками, разводили маленький костёр, пекли картошку и радовались, потому что никого вокруг не было.
Ребята поднимали в воде жуткий шум. Это огорчало Жаб Жабыча. Однажды он сказал:
– Послушайте, как вы прыгаете в воду! Бухаетесь, как брёвна, или шлёпаетесь, как табуретки. Вот вы все закройте глаза и послушайте: услышите, как я нырну, или нет?
Все закрыли глаза. Жаб Жабыч подошёл к крутому берегу и, не торопясь, повалился вниз. Вышло отлично: он вошёл в воду, как огромная капля масла, без малейшего шума.
– Ну и что? – закричал соседский Витька Верхотурцев. – Я тоже так могу!
– Ну, давай!
Витька подошёл к берегу, прицелился и сиганул. Ничего не вышло, он такой плеск-треск поднял, что за три километра было слышно.
Сколько ни прыгали все остальные, бесшумность ни у кого не получалась.
– Если вы так будете шуметь, вы ни одного водяного таракана не поймаете, ни одной личинки.
Ребята и папа после таких слов огорчились. Но Жаб Жабыч их успокоил:
– Ладно, я вас научу! И нырять научу, и под водой научу быстро плавать.
Он стал проводить с ребятами уроки плавания и ныряния. В дальнейшем это им пригодилось.
Глава шестая
Жаб Жабыч исчез
А противный подросток Толик Кукареков задумал плохое дело. Он задумал продать Жаб Жабыча фотографу Стенькину. И он выбирал удобное время.
У него был старый электромотороллер, переделанный из пылесоса, и он на нём всё время ездил вокруг дома Устиновых. Он всё высматривал и всё запоминал.
Когда Павел Павлович уходит на работу. Когда мама Лена провожает сына Владика в школу. Когда она уходит на работу сама. И наконец, в какое время Жаб Жабыч вылезает из своей телефонизированной будки и начинает ухаживать за цветами.
Когда он всё это запомнил, он приехал к фотографу Стенькину и сказал:
– Если я вам привезу эту говорящую жабу, сколько вы мне заплатите?
– А сколько ты хочешь?
– Я хочу процент.
– Сколько процентов? – спросил фотограф.
– Десять процентов с каждого снимка.
– Не много ли?
– В самый раз.
– А ну как эта лягушка заявит в милицию, что мы её украли? – спросил Стенькин. – Ведь она умеет говорить.
– А мы на неё намордник наденем из капроновой лески, – предложил Толик. – Не разговорится.
– А чем её кормить? – спросил фотограф.
– Она – как поросёнок, всё ест, – соврал Кукареков.
– А где её держать?
– У вас же есть пляжный сарайчик для треног и стенда с фотографиями. Где вы Ельцина с Черномырдиным держите.
– Какого Ельцина с Черномырдиным?
– Ну таких, с которыми все фотографируются.
– Ах, да! – вспомнил фотограф. – Только с ними никто фотографироваться не хочет. Я президента Клинтона завёл.
– Вот там и держите, где Клинтона де´ржите.
– По рукам, – согласился фотограф Стенькин.
И судьба Жаб Жабыча была решена.
Фотограф Стенькин отгородил в своём пляжном домике место, как для поросёнка, и показал Толику.
После этого подросток Кукареков поехал за Жаб Жабычем. Он подъехал к калитке Устиновых и сказал Жаб Жабычу:
– Хотите, я вас покатаю?
Жаб Жабыч вовсе не хотел кататься, но и обижать подростка не хотел. Он ответил:
