Когда принесли розги, капитан сказал, чтобы били до тех пор, пока от его рубахи не останется ни единой нитки. Трэвор, один из самых крупных членов команды, отводя за спину розги, обрушивал на Джанило, казалось, сильнейшие удары. Джанило не произнёс ни звука, ни стона, даже не дрогнул. Он улыбался и кричал, что жена Трэвора была бы рада, если его сожрали акулы и к ней вместо него вернулся Джанило. Трэвор злился и бил с большей силой. Сомневаюсь, что жена Трэвора и Джанило знакомы, но звучало убедительно.
Я обомлел, когда с него сорвали рубаху. Вся его спина была покрыта шрамами от ударов розги и ожогов. На его предплечье я увидел рабское клеймо. Это клеймо принадлежит сахарным плантациям моего отца. Джалило Галиэра оказался беглым рабом. Капитан приказал Трэвору остановиться, тут же достав пистолет. Он заявил на всю палубу, что беглому рабу не место на его корабле. Будь Джанило простым моряком, ему бы удалось избежать казни, ему хватило бы ударов розги. Но по мнению капитана, раб не может быть моряком торговой компании, он вовсе не считается человеком.
Капитан прицелился в лицо Джанило, который смотрел прямо в его глаза, без крупицы страха, лишь с глубокой яростью и отвращением. Капитан дрогнул, хоть он смотрел на Джанило с цинизмом, будто перед ним сидит ничтожество, взгляд его выдавал страх, страх перед тем, кто смерти не страшится.
Я остановил капитана, заявив право на раба, я предъявил ему необходимые бумаги, подтверждающие моё происхождение и что Джанило Галиэра, носящий клеймо поместья моего отца, является моей собственностью. Капитан обезумел, он не мог в это поверить и угрожал мне расправой. Я предупредил его, что в моем поместье знают, на каком корабле я нахожусь, и если капитан убьёт меня, мой отец узнает об этом и не оставит это деяние безнаказанным.
29 апреля 1639 год
Случилось то, чего я предвидеть не смог. Капитан нашел способ избавиться от меня и Джанило, не убивая нас. Он потребовал меня покинуть корабль и забрать с собой всё свое имущество. Никогда не смирюсь с тем, что Джанило, он назвал имуществом.
Капитан вдруг возомнил, что я не сойду на неизведанном острове и передам ему право на жизнь Джанило. Он ошибся, я без тени сомнения погрузился в шлюпку и гордо взял вёсла. Джанило сел напротив, его руки были связаны, он не смотрел на меня. Он лишь сердито увёл взор в сторону.
Я развязал ему руки и сказал, что отныне он свободен и мы в равных условиях, он ударил мне по лицу. Что ж, я этого достоин, я это заслужил, как и люди подобные мне.
Как странно, что раньше я не замечал, как тяжко приходится рабам. Я даже и не задумывался над тем, какие ужасы происходили на плантации, благодаря которой моя семья имела свои богатства.
Сидя в одной лодке с человеком, который испытывает ко мне ненависть всем своим нутром, мне стоило бояться. Но страха не было, я вдруг узрел в нем человечность, большую, чем в ком либо, великую человечность. Он познал страдания и боль. По неизвестной мне причине, я предпочел разделить с ним его участь.
4 марта 1639 год
Джанило меня не покинул, он заявил мне, что отныне я его пленный, но дал мне право на побег, чтобы я считался беглецом. Я же решил держаться с ним, так у меня будет больше шансов на выживание.
Он весьма грубый, пожалуй, таким и должен быть человек, жизнь которого, была наполнена страданиями.
Мы долго блуждали в джунглях, в поисках пристанища. Мы вовсе не разговариваем, да и сомневаюсь, что ему найдется, о чем поговорить с человеком, который причинил ему столько боли. Мне кажется именно таким он меня и считает, хотя я не имею никакого отношения ни к плантациям, ни к рабам, разве что я пользовался всеми богатствами, полученными при помощи насилия творящегося там.
