Остановила ее Марика, своим желчным:
— Ну и где наша королева стальных уток?
Вот тварь! Я вся подобралась, тут же почувствовав, как Лазарев, осаживая, крепко сжимает руку.
Таська уставилась на меня огромными глазами, не понимая, что происходит. Я же, взяв себя в руки, заговорщицки ей подмигнула. Вот радости было у подруги, когда она сама всем раскрыла глаза на правду!
Тишина. Всеобщий шок. А потом будто плотину прорвало. Все заговорили хором. Голоса слились в единый поток, так что отдельных слов и не разобрать. Марика, мне кажется, чуть своим же ядом не захлебнулась, с трудом удерживая силиконовую улыбку, больше похожую на оскал.
Я тоже улыбалась, только искренне, наслаждаясь моментом. Но взгляд упрямо возвращался на Тима.
Он, как и все остальные, смотрел только на меня. Цепким взглядом сканируя с головы до ног. Даже на расстоянии чувствовалась волна недоверия, исходящая от него.
Смотри, смотри, Свиненыш, наслаждайся! Видишь, женщина, самая натуральная!
Вспомнился момент, когда я его заставила побриться. Один в один, только наоборот. Поменялись ролями, и сегодня моя очередь удивлять. Стало так смешно, что не удержавшись, показала ему язык.
Чуть позже, когда осталась одна на кухне, в дверном проёме тихой тенью появился Тимур. У меня не получалось справиться с внутренним волнением, как не пыталась. Сердце билось в груди как сумасшедшее, мешая говорить, дышать. А от его тихого «с возвращением» будто сладкий яд по венам побежал.
Пугаясь собственных эмоций, сбежала к гостям, окунувшись с головой в шум, веселье. Вскоре собрались в клуб, но когда стояла на ступенях дома, глядя на подъезжающую машину, чувствовала, что больше всего на свете хочу остаться дома.
В клубе напряжение немного отпустило. Расслабилась, потому что только тут до меня стало доходить — теперь я прежняя, и косые неприязненные взгляды посторонних остались в прошлом. Это было как озарение, как глоток свежего воздуха.
Но чувствую, придется долго над собой работать. В один миг не выкинуть эти три с половиной месяца в образе чудовища. Что-то в голове все равно перестроилось. Беззаботность уменьшилась, открытость людям, будто незримый защитный барьер в душе. Не скажу, что он уж очень мешает, но раньше было лучше.
Хм, зато теперь понятно, зачем нужна психологическая реабилитация после корсета. Раньше все гадала, какая реабилитация? Вылечился и поскакал от радости, что там реабилитировать? Теперь ясно стало.
Лазарев пропал из поля зрения через пятнадцать минут после приезда в клуб. Тщетно я его пыталась высмотреть в толпе. Неужели опять ударился в любимое занятие: поиск красивых женских ножек? Неугомонный.
Моя догадка подтвердилась. Вскоре снова появился рядом, волосы взъерошены, глаз шальной. Только вот сдаётся мне, что обломчик случился — на щеке пунцовой тенью проступал отпечаток чьей-то узкой ладошки.
Никита отшутился от моих вопросов, как всегда тихонько щёлкнув по носу — его любимый жест, когда он не хочет что-то рассказывать.
Дальше вечер шел своим чередом, пока в один прекрасный момент я не поняла, что напилась и меня грузят в машину. Дорогу до дома не помню, в памяти осталось только как Лазарев тащил меня на крыльцо, а ноги не хотели слушаться, в результате пару раз мы скатывались вниз, и только с третьей попытки достигли последней ступеньки, после чего с диким хохотом ввалились домой.
Дальше опять все в тумане. Вроде Тимур в гостиной нас встретил, но что там происходило — опять не помню. Ник сказал, я с ним поговорить порывалась? Интересно о чем? Тут два варианта, один лучше другого. Либо я хотела ему сообщить благую весть о скором освобождении, либо признаться в своей нелепой влюбленности. Хорошо, что у Лазарева ещё сохранились на тот момент остатки мозгов, и он не допустил позорного разговора, иначе я бы сегодня от стыда сгорела.
